Андрей Юрганов - Категории русской средневековой культуры

Спор историков символичен. Речь идет в сущности о разных и равноправных путях категориального анализа. А.Я. Гуревич предложил изучать европейскую культуру путем выявления в ней универсалистских категорий. Название нашей работы созвучно книге Гуревича, но только этим и ограничивается сходство. Дело не только в том, что мы идем другим магистральным путем — близким к тому, о котором полемически заостренно рассуждал Баткин: наше исследование ориентировано на иное — русское средневековье. Сам Гуревич никогда не считал и не считает, что результаты его исследования буквально применимы в отношении культур других (незападноевропейских) регионов. А меж тем даже у специалистов обнаруживается иногда какое-то подсознательное стремление видеть в книге выдающегося медиевиста нечто, что так или иначе имеет отношение и к русской средневековой культуре.

Категории в нашем понимании — «символические основы», не выводимые ниоткуда, кроме как из себя. Применительно к истории и культуре это значит, что феноменологически изучаются самоосновы самосознания и смыслополагания человека и общества.

Средневековье, выражаясь философским языком, «вещь в себе», явление духа — вполне цельное, законченное. «Прошедшее не значит абсолютно переставшее быть. Прошедшее — то, что лишилось только возможности быть в настоящем. Оно очень продолжает быть, но только не в качестве бытия... но именно в качестве сущности» [55] Лосев А.Ф. Указ. соч. С. 466. . Сущность же — отраженное бытие, отраженное, если иметь в виду средневековье, — в источниках. Сущность «вещи» раскрывается в ее символической интерпретации. Символ — «объединение, сбрасывание в одно»; это то, где совпадает самость вещи с той или иной ее интерпретацией. Поэтому обнаружение категорий как символических самооснов средневековой культуры неизбежно приведет нас к феноменологическому осмыслению самости средневековья в целом, покажет, чем оно, так сказать, изнутри отлично от предыдущего и последующего периодов истории и культуры.

Обращение к русской средневековой культуре неизбежно ставит вопрос о соотносимости понятийно-категориального инструментария современной науки и изучаемой эпохи. Никто из жителей Киевской Руси, например, не называл княжеско-дружинную организацию власти «древнерусским государством». Жители древнерусских земель понятия не имели о том, что государство — это прежде всего пограничные столбы, таможня и единая в политико-экономическом отношении территория. Ни столбов, ни таможни, ни территориального единства не было. И даже древнерусский язык, судя по последним работам историков и лингвистов, обладал большими диалектными особенностями, которые свидетельствуют фактически, что особый диалект северо-западных славян (новгородцев) мог со временем стать полноценно-самостоятельным языком, отличным, скажем, от южного диалекта славян... [56] Зализняк А.А. Наблюдения над берестяными грамотами // Вопросы русского языкознания. М., 1984. Вып. 5. С. 36, 80; Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1977-1983 гг.). Комментарии и словоуказатель к берестяным грамотам (Из раскопок 1955-1983 гг.). М., 1986; Зализняк А.А. Значение новгородских берестяных грамот для истории русского и других славянских языков // Вестник АН СССР. 1989. № 8. С. 99.

Мы уже упомянули, что важнейшее средство, при помощи которого человек излагает свои мысли, осмысливает мир, — язык [57] Портнов А.Н. Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии XIX-XX вв. Иваново, 1994. , который, по определению В. Гумбольдта, «есть орган, образующий мысль». Гумбольдт обращал также внимание и на то, что язык, «слово» не есть сам по себе объект, «это нечто субъективное, противопоставленное объектам; однако в сознании мыслящего оно неизбежно превращается в объект, будучи им порожденным и оказывая на него обратное влияние» [58] Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1985. С. 399. . Иначе говоря, именно язык создает миф, в котором живет человек. Не только человек прошлого, но и сам историк является носителем определенной языковой мифологемы. Контакт исследователя с историческим источником, в котором естественно выражается иной миф его автора, неизбежно ведет к диалогу разных культур. Способом, при помощи которого осуществляется этот диалог, является источниковедение. Оно вооружает исследователя специальной техникой понимания текста, интерпретация текста — конкретное воплощение диалога. Именно диалога, потому что от вопросов исследователя зависят и «ответы» источника, от угла зрения — глубина взаимности. Историк как бы выходит за пределы собственного мифа посредством саморефлексии и входит в «чужую» территорию мифа при помощи анализа [59] Гуревич А.Я. Указ. соч. С. 106-107. . В этом анализе сталкиваются древнерусский и научный языки — живой, но не существующий, и существующий, но не обыденный. Острота столкновения может выражаться и в полном непонимании друг друга...

Одной из главных особенностей древнерусского языка является его нетерминологичность. Поэтому большинство средневековых слов-понятий невозможно сходу перевести, перекодировать при помощи метаязыка науки. Значения слов, которые фиксируются словарями, не исчерпывают их лексического богатства, поскольку всякий знак — потому и знак, что вокруг него существует неисчислимое количество индивидуальных смыслов, зафиксировать взаимосвязи которых практически бывает просто невозможно. Для максимального приближения к смыслополагательной сфере необходимо почти всегда проводить дополнительную работу по выявлению лексико-семантических полей того или иного понятия, чтобы при помощи синонимов или иных самоопределений, а также «родственных» текстов, дать многоуровневый комментарий истоков семантического наполнения той или иной лексемы [60] Камчатнов A.M. Лингвистическая герменевтика. М., 1995. .

Категориальностъ культуры обнаруживается именно в словах, ставших для средневековых людей ключевыми. А.Ф. Лосев особо подчеркивал, что слова представляют собой орудия самосознания.

Символическая самооснова смыслополагания может быть признана категорией только при условии, что она представлена тремя формами своего бытия: она проявляется, и потому фиксируется некий ее эмбриональный компонент; существует в развитой форме; и по своим же внутренним причинам перестает существовать. Не всякое явление духовной жизни категориально. Так, святость — важнейшая субстанция христианской культуры — не может быть в нашем понимании категорией, потому что она существовала задолго до средневековья и существует поныне. Категориальное описание средневековой культуры относится не ко всем сторонам духовной жизни людей, а лишь к тем, которые определяют ее как сущностный феномен ушедшего в небытие сознания.