Елена Хаецкая - С точки зрения Карфагена: Финикийцы и Карфаген

(У отдельных исследователей существует мнение, что последствиями этого исхода и тяжелой ситуации с вынужденным перенаселением становится практика человеческих жертвоприношений, в основном детей — как избавление от лишних ртов. О такого рода жертвах в последующие времена слаженным хором твердят практически все античные авторы, писавшие о финикийцах).

Приходилось учитывать и новую, куда более страшную опасность, стократ превосходившую угрозу исходящую от не слишком многочисленных евреев: возвышение Ассирии, воспользовавшейся итогами Катастрофы Бронзового века. Хеттское царство сгинуло, Египет отступил и погряз во внутренних неурядицах, Вавилон уныло и нерезультативно воевал с кочевниками-халдеями, все более ослабляясь.

Пришедший к власти примерно в 1115 году до н.э. ассирийский царь Тиглатпаласар I, человек энергичный, предприимчивый и одаренный, осознает, что в сложившейся обстановке можно переходить к решительному наступлению на слабых соседей и в 1111-1110 годах (как раз перед основанием Утики!) объявляется со своим войском в Финикии, захватывая города Библ, Сидон и Арвад. Тир, предположительно, успел откупиться или попросту открыл ворота перед завоевателем.

Тиглатпаласар проводит курортный сезон на побережье — он был первым ассирийским царем, достигшим Средиземного моря! — и развлекается морской охотой. Из летописей, описывающих его царствование и ныне хранящихся в Британском музее, мы узнаем, что царь плавал на финикийском корабле и даже убил невиданного зверя nahiru или же «морского коня» — это был дельфин или нарвал.

В Египте пристально наблюдали за походом Тиглатпаласара, оказавшегося в опасной близости от границ, и тогдашний фараон присылает задержавшемуся в Финикии ассирийцу ценные подарки — включая живых крокодилов; выходит, египтяне признали политический и военный потенциал набирающей силу Ассирии. В противном случае равный богам фараон попросту игнорировал бы низкородного пришельца из отдаленных земель.

Для финикийских городов ассирийское нашествие было очень тревожным сигналом. Конечно, особых зверств Тиглатпаласар не учинял — истреблять потенциальных подданных, да еще и столь богатых, способных и в будущем зарабатывать деньги для казны, выглядело бы преступной бесхозяйственностью. Эпоха, когда ассирийцы безжалостно вырезали всех, кто оказывал хоть малейшее сопротивление, пока не наступила.

Царь ограничился выкупом, включая кедровые деревья для строительства храма в Ашшуре, и взятием заложников. После чего отбыл на север, воевать дальше.

* * *

Хотелось бы заметить на полях, что самым первым не египетским «охотником на кедры» был и вовсе полулегендарный царь Акаада и Шумера Нарам-Суэн, правивший в 2230-е годы до н.э., когда Ассирии еще и в эскизном проекте не существовало. Нарам-Суэн с войском добрался тогда из Междуречья до Сирии, захватил и разрушил город Эблу, находившийся в окрестностях современного Алеппо, а затем « направился в сторону кедровых лесов <���…> и он сам нарубил кедра в земле Аманус ».

Аманус — это нынешние горы Нур в южной Турции, прилегающие к сирийской границе и заливу Искендерун. От «земли Аманус» до местоположения Тира с Сидоном немногим меньше трехсот километров — правда, на месте этих двух городов в шумерско-аккадскую эпоху на побережье можно было наблюдать лишь небольшие поселки рыбаков и ловцов раковин, а единственным достойным внимания городом будущей Финикии являлся Библ, находившийся под политическим влиянием египетских фараонов.

Таким образом, царь Нарам-Суэн пришел на берега Средиземного моря за драгоценным кедром считай за тысячу сто лет до ассирийца Тиглатпаласара — для финикийцев это уже были незапамятные, практически сказочные времена!

Если перенестись на одиннадцать веков назад от года 2018-го, мы как раз окажемся в эпохе Вещего Олега, князя Игоря Рюриковича и княгини Ольги — есть с чем сравнить. А чтобы взглянуть на забытого Нарам-Суэна придется преодолеть без малого 4250 лет...

* * *

После ухода войска Тиглатпаласара обратно в метрополию финикиянам было о чем задуматься. Появление ассирийцев, — отлично вооруженных и организованных, хотя их армия пока что комплектовалась по принципу ополчения и не была профессиональной! — это тебе не стычки с кочевыми варварами-арамеями или со свирепыми, но бесштанными евреями, которые еле-еле начали организовывать собственное государство во главе с царем Саулом около 1019 года до н.э. и сейчас вовсю рубились с филистимлянами.

Тут дело гораздо серьезнее! Ассирийцы обязательно вернутся (что потом, разумеется, и произошло), а значит вольнице городов Финикии конец.

Конечно, страх перед ассирийцами, как причина массовой колонизации, может выглядеть некоторым преувеличением, — не они здесь первые завоеватели, не они последние, — но и отрицать этот фактор было бы неосмотрительно. В совокупности картина выглядела не слишком оптимистично, а значит следовало принять меры. Кроме того, надо бы наконец избавиться от сирийско-палестинских беженцев — слишком много голодных ртов!

Куда прикажете расселяться? Египет? Исключено. Север? См. Ассирия с гиперактивным Тиглатпаласаром, ухитрившимся всего за половину десятилетия подчинить сорок с лишним окрестных царств. Греция? Там своих варваров хватает.

А вот Африка подходит как нельзя лучше, тем более что в период «предколонизации», когда разрозненные фактории на побережье являлись «базами подскока» на пути к испанским рудникам и местом отдыха для финикийких пиратов, выяснилось, что угодья в районе Утики теоретически способны прокормить не сотню-другую поселенцев, а многие тысячи.

Причина — плодородная долина реки Баграда (ныне Меджерда), впадающей в море неподалеку от Утики и позволяющей вести сельское хозяйство на манер египетского или месопотамского, пускай и в более скромных масштабах.

Поехали? Поехали!

* * *

Мы не станем подробно углубляться в историю других финикийских поселений на Средиземном море, а их были сотни — Фракия и Испания, Эгейский архипелаг и Пелопонесс, Анатолия, Сицилия и Сардиния с Корсикой, побережье Галлии et cetera. В отличие от греков, чьи колонии обычно получали независимость от метрополии и создавали свои царства, финикийцы не теряли связи с отдаленной родиной — Тиром, как экономическим центром.