Михаил Попов - ЛЕКЦИИ ПО ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ

Таким образом, с событием мы разобрались и выяснили, что это слово либо можно употреблять в обыденном смысле, либо в более высоком смысле. В связи с этим вспомним данное ранее определение границы. Граница — это одна и та же определенность, которая соединяет и разделяет два нечто . Граница имеется в нечто, которое положено как становление, моментами которого являются два нечто, а границей — их общая определенность. Вот, скажем, применительно к событию, которое называется социалистической революцией, такой определенностью является рабочий класс. Рабочий класс является отрицанием капитализма, но наличие рабочего класса в условиях социализма противоречит бесклассовой природе этого общества, поэтому рабочий класс берет власть не для того, чтобы навечно оставаться классом, а для того, чтобы уничтожить деление общества на классы. Рабочий класс есть и при капитализме, и при социализме. Но в капиталистическом обществе рабочий класс — пролетариат, а после того, как он установил свою власть и произвел национализацию решающих средств производства, он уже не пролетариат. Пролетарий — это лишенный собственности, но этого уже нельзя сказать про рабочий класс в условиях, когда собственность на решающие средства производства перешла в руки государства рабочего класса. Таким образом, в лице рабочего класса мы видим одну и ту же определенность, которая соединяет и разделяет два нечто. А это соответствует общему определению границы.

Нечто, взятое со своей имманентной границей, есть конечное. Это применимо к явлениям истории. Как мы ограничиваем французскую буржуазную революцию? Чем? Не только временем, время всегда можно указать, но бывает, что в этом времени вперед идут события, бывают — идут назад. Что ее границей является? Завершение буржуазной революции в чем состоит? В переходе власти от феодалов к буржуазии. Ну, а если феодалы снова сместили буржуазных революционеров, то, значит, буржуазная революция превратилась в феодальную контрреволюцию, перешла в феодальную реставрацию.

Граница какого-нибудь события делает его конечным. По отношению к любому конечному историческому событию — будь то восстание, завоевание, образование государства, становление какой-либо церкви — к любому этому событию применимо положение о том, что каждое конечное предполагает два противоположных утверждения: первое — нечто есть в своей границе, потому что благодаря своей границе оно сохраняет себя, и противоположное утверждение: в своей границе нечто нет, поскольку благодаря своей границе оно конечно, идет к своему концу, прекращается в своей границе. Можно сказать, что граница ограничивает нечто и тем самым, с одной стороны, отделяет его от иного, а, с другой стороны, соединяет его с ним. Если есть два события или два явления, то граница и отделяет одно от другого, и соединяет одно с другим.

Таким образом, верны два противоположных утверждения: нечто переходит в иное благодаря своей границе, и нечто не переходит в иное, остается тем, что оно есть, благодаря своей границе. С данным противоречием связаны две категории, которые нам хорошо известны, но от этого еще не познаны — долженствование и предел.

Один момент нечто состоит в том, чтобы быть тем, что нечто не есть, то есть переходить в иное. Такой момент конечного, который состоит в том, чтобы быть тем, что конечное не есть, называется долженствованием . Долженствование является выражением того, что нечто благодаря своей границе выходит к иному, переходит через границу, становится иным, тем, что оно не есть. Так со всеми живыми историческими явлениями, со всеми историческими событиями, конечные исторические события через свою границу нередко переходят к иному, должны становиться другими. Но из этого совершенно не следует, что долженствование тождественно переходу, поскольку нечто еще и сохраняется в своей границе. Вот нам очень много рассказывали, например, что товарищ Сталин должен был точно сказать, какого числа будет нападение гитлеровской Германии на Советский Союз, причем никто еще в истории, ни один человек, никогда, ни про одну войну такого не сказал, а, видимо, Сталин имеет такой безграничный авторитет, особенно у тех, кто к нему относится отрицательно, что они обвиняют его в том, что он не сказал, какого числа Гитлер нападет на Советский Союз. Вот то, что американцы не узнали, когда японцы нападут на Перл-Харбор, это, дескать, дело понятное, то, что французы не узнали, когда на них нападут, это тоже понятно, но вот товарищ Сталин все должен знать. Он должен был быть тем, что он не есть. Это смешно, но факт есть, об этом все время пишут.

А в качестве какого момента выступает в конечном граница? Нечто через эту границу конечного выходит, переходит, переступает, выходя к иному. С одной стороны, она была той границей, которая сохраняет нечто, а получается, что должна служить для выхода к иному. И как вы думаете, как называется та граница, которую переступают, переходят? Предел. Это не соответствует тому, что имеет место в обыденном сознании. Обыденное сознание говорит мне, что если я дошел до предела, то всё. Что значит все? Ведь что такое предел? Предел это граница, которую переходят . Как это доказать логически? Возьмем на какой-либо поверхности разграничительную линию. Когда я двигаюсь к этой линии, но пока еще не дошел до этой границы, она для меня предел или нет? Нет, могу еще двигаться. А когда уже перешел? Она для меня предел или нет? Нет. Получаем логическую задачу, причем формально логическую: пока я двигаюсь к границе, она для меня еще не предел, когда я перешел границу, она для меня уже не предел, когда же она предел? Только тогда, когда я ее переступаю. Предел — это граница, которую переступают. Тот, кто ограничивает себя своим пределом, тот ограниченный человек. А нам нужны ограниченные люди или люди, которые безгранично развиваются?

Мы должны истинное определение предела очень хорошо запомнить, потому что оно снимает замок ограничений, когда человеку кажется что, дойдя до предела, больше он уже ничего не может, а на самом он уже переступает свой предел.

Итак, предел и долженствование — два момента конечного. В каждом конечном явлении, в каждом событии мы должны определить его долженствование и предел. Предел должен ограничивать конечное, но благодаря долженствованию конечное выходит за свой предел. И вот оно вышло за свой предел и куда попало? В иное. Это опять конечное. Ну, а конечное в силу долженствования снова выходит за свой предел и попадает еще в одно конечное. И что мы тогда получаем? Бесконечную цепь конечных.

Как называется эта бесконечная цепь конечных? Эта бесконечность, которая получается, не соответствует понятию бесконечного. Если взять бесконечно много конечных, это будет бесконечное? Будет, но как говорит Гегель, — это дурная бесконечность. По Гегелю дурной человек — это тот, который не соответствует своему понятию, он человек, но не соответствует понятию человека. Дурная бесконечность понятию бесконечности не соответствует, ведь истинное бесконечное — это не конечное, а тут получается просто много конечных. Но истинная бесконечность, взятая не негативно как отрицание конечного, а как позитивное, не отделена от конечного, а включает в себя конечное. И вот тут мы наблюдаем переход в противоположность, как и в самом начале, когда мы брали бытие и оно превращалось в ничто, определилось как отрицание Мы рассматривали конечное как бытие и пришли к бесконечному как бытию, которое по отношению к конечному является лишь его отрицанием. Бесконечное как отрицание конечного. На самом деле, как выясняется, нет ничего конечного, конечное есть лишь как отрицание бесконечного, а то, что есть, есть бесконечное.