Виктор Сутормин - Вокруг Кремля и Китай-Города

Румянцевский музей. Библиотека императрицы Александры Фёдоровны. Из книги «Московский публичный и Румянцевский музеи»

Зал Румянцевской библиотеки. Из книги «Московский публичный и Румянцевский музеи»

В том же году при строительстве первой линии метро и расширении Моховой была уменьшена площадь парка, возведена каменная лестница и снесена великолепная ограда с колоннами тосканского ордера. От неё сохранилась лишь небольшая часть со стороны Знаменки.

В 1986 году баженовский шедевр едва не погубила станция метро «Боровицкая», строившаяся непосредственно под ним. Расположить станцию в другом месте не получалось – ей предстояло стать частью пересадочного узла четырёх линий метрополитена. Но в результате проходческих работ фундамент дома осел, потрескались перекрытия и здание оказалось на грани разрушения. Видимо, какой-то злой рок довлеет над творениями Баженова: едва закончились подготовительные работы по реконструкции первой очереди дома Пашкова, как грянула perestroika, и тут уже стало не до реставрации отдельно взятого шедевра. Вернее сказать, реставрация велась, пока средства выделялись, – но в 1995 году всё замерло надолго.

Однако 1 октября 2007 года реставрация завершилась. Раритеты и рукописи возвратились в дом, приютивший их почти полтора века назад. Акварели Лермонтова, глобус Крузенштерна, рукописи Гоголя и Достоевского… Рукопись «Мастера и Маргариты».

Рукописям вообще хорошо – они не горят. О зданиях, даже каменных, такого не скажешь.

В древности на Руси мостов не строили, потому что любую реку можно было зимой пересечь по льду, а летом переправиться на лодке или пароме. На особенно оживлённых путях ставили так называемые «живые» мосты – плоты или большие лодки выстраивали в ряд и покрывали деревянным настилом, по которому люди и повозки перемещались с одного берега на другой.

С первыми заморозками конструкцию разбирали и вытаскивали на берег, а сразу после весеннего ледохода восстанавливали в прежнем виде. Такой вариант переправы, простой и недорогой, всё же имел и серьёзный недостаток: два раза в год сообщение между берегами на несколько дней прерывалось. Такое временное неудобство могло быть терпимым в других местах, но здесь превращалось в проблему, поскольку расположенные в Замоскворечье стрелецкие слободы оказывались отрезанными от Кремля и в случае народных волнений царь попал бы в сложную ситуацию.

Михаил Фёдорович, первый из Романовых, эту опасность вполне осознавал, ведь его детство прошло в Смутное время, поэтому царь озаботился возведением каменного моста. Зодчего пришлось приглашать из Европы – свои мастеровые не обладали необходимым опытом.

Приехавшие в 1643 году из Страсбурга палатный мастер Анце Кристлер и его дядя Иоганн привезли с собой множество инструментов и приспособлений, необходимых для производства работ, и взялись за дело с истинно немецкой доскональностью: произвели замеры, подготовили чертежи и смету и даже представили царю деревянный макет будущего моста.

Москворецкий мост, рисунок на открытке начала ХХ века из коллекции Виталия Царина

Впрочем, представители заказчика тоже старались войти во все подробности – видимо, не хотели оплошать, ведь в те времена царёвы люди отвечали не только за освоение казённых денег, но также и за результат. Дьяки Посольского приказа заставили Кристлера письменно ответить на вопрос: «можно ли будет тому его мосту устоять от льду толщиной в два аршина?» Немец за свой мост ручался: «у него будут сделаны шесть быков каменных острых, а на тех быках учнет лед, проходя, рушиться, а тот рушенный лед учнет проходить под мост между сводов мостовых, а своды будут пространны, свободного места будет по 40 аршин, а меж свободных мест у столпов будут же сделаны острые отлоги; и от льда мосту порухи никакой не будет».

Но строительство моста, едва начавшись, остановилось – и русский царь, и немецкий зодчий в 1645 году скончались. Вернулись к проекту лишь в 1682-м, когда страной правила царевна Софья, для которой стрельцы тоже много значили. Князь Василий Васильевич Голицын, фаворит царевны и большой поклонник европейской культуры, в том числе и зодчества, распорядился достроить мост по чертежам Кристлера, что и было за пять лет исполнено старцем Филиппом, известным «мостового каменного дела мастером» до принятия монашества. Диковинное по тем временам сооружение, видимо, денег казне стоило немалых, ибо вошло в поговорку: «дороже Каменного моста».

Фёдор Алексеев. Вид на Кремль и Каменный мост, начало XIX века

На левом берегу реки мост начинался от Всехсвятской стрельницы с проезжими воротами в примыкавшей к Кремлю стене Белого города. Две центральные арки моста, самые большие по размеру, служили для прохода барок с товаром, в других были водяные мукомольные мельницы с плотинами и сливными воротами. На правом берегу реки мост выходил к Берсеневке и кружалу, в котором пьянствовали ещё опричники Ивана Грозного. За прошедшее столетие царёв кабак не утратил популярности и был всей Москве известен под названием «Заверняйка». В это развесёлое местечко ходить, однако, следовало с осторожностью и лучше в компании друзей, потому что одинокие гуляки становились лёгкой добычей воров, обосновавшихся под последней аркой на левой стороне моста – «под девятой клеткой», как тогда говорили. Оглушив и обобрав человека, разбойники бросали его в реку, и это у них называлось «концы в воду».

Кремль и Каменный мост. Хромолитография из собрания Библиотеки конгресса США, 1890

Главарём шайки был легендарный душегуб Ванька Каин. При каком-то удобном случае дьяки Разбойного приказа завербовали его в осведомители, но… «хотели как лучше, а получилось как всегда». Пользуясь связями с ворьём, Ванька продолжал грабить, а связи с Разбойным приказом делали его неуязвимым. Так что первым «оборотнем в погонах» следует считать именно его, Ивана Осипова.

В XVIII веке на мосту – хотя ширина его составляла всего 11 саженей – появились постройки: табачная таможня, пивной двор и 4 каменные палатки князя Меншикова. Однако не торговля, а ледоходы и наводнения представляли для моста главную угрозу.