Олег Бгажба - История Абхазии с древнейших времен до наших дней

Абасги приняли новую религию так­же при императоре Юстиниане (527–565 гг.). Он воздвиг у них храм св. Богородицы в Цандрипше. Там найден обломок мрамор­ной плиты от алтарной преграды VI в. с греческой надписью (VI в.) «Абасгиас». А способные дети абасгов тогда обучались в церковных школах Константинополя. Абасги приняли христианство, по крайней мере, к 548 г. Именно тог­да готы-тетракситы Тамани просили императора прислать к ним епископа, как он это сделал для абасгов на 21-ом году своего правления.

Мисимиане признали себя христиа­нами лишь на пороге своего уничтоже­ния во время восстания против визан­тийцев в 555–556 гг. у стен Тцахара.

Обычно новую веру сначала прини­мала верхушка, ибо она у всех народов более интернациональна и легко дого­варивалась между собой. Тем более, быть христианином было тогда для них и выгодным, и обязательным. Простой же люд более консервативен. Погре­бальный обряд у апсилов, важнейший источник их идеологии и культуры, может рассказать о том, как происходи­ла смена традиционной религии на новую, христианскую, у древних абхазов. Когда в мир иной уходил наш древний предок, то его сородичи обычно старались положить к нему в могилу все те вещи, какими он пользовался при жизни. Хри­стианская же религия запрещала это делать. Поэтому сначала из погребений были исключены керамика и вооружение, а позднее и остальные вещи – украшения. Этот процесс длился более ста лет после официального принятия христи­анства. Только во второй половине VI в. апсилы стали носить золотые и сереб­ряные нательные крестики. В Византии по­добный обычай существовал немного раньше (в начале VI в.). Христианская символика появилась тогда же в орна­ментации пряжек, фибул (булавок) и на местной апсилийской керамике. Запад­ная (головой на запад) ориентация по­гребённых, обязательная для христиан, упорядочилась здесь также лишь к се­редине VI в. Но явно ещё традиционный (языческий) характер носит погребение воина и коня конца VI – начала VII вв.

Поэтому следует различать момент официального принятия христианства с фактической христианизацией основно­го населения. Именно благодаря сво­ему консервативному отношению к новому учению, наши древние предки сохранили для человечества знаменитые памятники цебельдинской культуры, которые могут украсить любой музей мира.

К эпохе царствования Юстиниана от­носится и большинство раннехристиан­ских церквей Абхазии в Цандрипше, Дранде, Цебельде, Гиеносе, Зиганисе. Многие из них имели крещальни и мартирии , где хоронили кости святых. Уни­кальны сами по себе раннехристианс­кие каменные иконы из так называемой Вороновской церкви в Цебельде. На них изображены скульптурные сцены из Вет­хого и Нового Завета, выполненные ме­стными мастерами во второй половине VI–VII вв., т.е. в момент полного торжества христианской религии в Апсилии.

Быстрому распространению христи­анства в Абхазии способствовало и ос­лабление языкового барьера, который был преодолен к середине VI в.

Если церковная служба проходила на греческом языке, то проповедь могли проводить и на абхазском. А среди мес­тного населения, судя по эпиграфичес­ким надписям (надписи по твёрдому ма­териалу), многие прекрасно изъясня­лись и по-гречески. В Абасгии в это вре­мя расселялось большое количество ви­зантийцев-отставников. Они, женив­шись, пополняли местное население, занимались хозяйством, ремеслом. Особую роль играло и христианское ду­ховенство. Да и в воображении самих абхазов образ Христа мог вполне ассо­циироваться с образом верховного бога Анцва.

В письмах мученика Анастасия в 60-х г. VII в. несколько раз упоминаются «христолюбящие абасги» и их «христолюбящие правители».

Словом, процесс христианизации предков абхазов происходил не едино­временно. Без каких-либо «первичного» или «вторичного» официального приня­тия христианства в качестве государ­ственной религии. Его динамика, в силу традиционности народной религии аб­хазов, была постепенной (эволюционной). В этом процессе можно выделить пять этапов. Первый – апостольский (I–III вв. н. э.); второй – появление в III–IV вв. древнейшей на Кавказе питиунтской христианской общины; третий – проник­новение элементов христианства в ме­стную среду (325 г. – 50-е г. V в.) в ре­зультате контактов греков-христиан при­морских крепостей с представителями местного населения; четвертый – офи­циальное принятие древними предками абхазов в 30–50 гг. VI в. христианской религии; пя­тый – начало массовой христианиза­ции местного населения (интенсивное церковное строительство, постепен­ное исчезновение вещей из местных захоронений со второй половины VI в., наличие трёх епископских кафедр – в Питиунте, Себастополисе, Зиганисе).

Утверждение христиан­ства в Абхазии в качестве государственной религии способствовало консолида­ции древнеабхазских пле­мён в единую феодальную народность и созданию идеологических предпосылок для образования к 786 г. не­зависимого Абхазского царства с правящей династией Леонидов.

Абхазия в разные периоды своей ис­тории была связана через древние торговые пути с цивилизациями Ев­ропы и Азии (Даринский и Мисимианский пути, Абасгская дорога и др.). Локализация этих коммуникаций имеет существенное значение в свя­зи с популярной сегодня идеей «вос­становления» Великого шёлкового пути. Об этом историко-культурном феномене (в настоящее время больше политическом) существует богатая ли­тература. Остановимся лишь на освещении проблемы, связанной с конкретными Западнокавказскими ответвлениями этого пути, проходив­шими через территорию Абхазии в раннем средневековье (VI–VIII вв.). Означенные ответвления, в силу конъюнктурных соображений, попро­сту не только не учитываются, но и вообще замалчиваются современными исследователями и политиками.

Между тем, в эпоху раннего средневековья из-за военного противостояния Византии с Персией, а позднее с Арабским халифатом, заработали три Западнокавказские ответвления Великого шёлкового пути («северный маршрут»), что четко документируется письменными источниками и археологическими материалами.

Миссия Маниаха и Зимарха. Так, в 568–569 г. согдийские тюрки, не сумев добиться выгодных для себя позиций с Персией, стали искать способы торговых шёлковых контактов с Византией. Интересные сведения по этому поводу содержатся в «Истории» Менандра (продолжатель Агафия). Так, Маниах, начальник согдиитов, был отправлен правителем тюрок Дизавулом в составе посольства к византийцам. Странствие его было продолжительным, и, чтобы попасть в Византию, ему пришлось даже перевалить «через саму гору Кавказ», а в Византии решили отправить ответное посольство. Вместе с Маниахом в далёкую Согдиану посылается Зимарх, «полководец восточных городов», киликиец по происхождению. Для нас интересно описание Менандром об­ратного пути Зимарха, особенно, ког­да он, пройдя «северным», «более длинным» маршрутом, «вступил в зем­лю алан» (по укороченной дороге, скорее всего, по «южному маршруту», он отправил одного из своих спутников, Георгия, в Византию). «Достигнув Алании, римляне хотели представиться Сародию – владетелю этой страны». Сародий дружелюбно принял византийского посла Зимарха вместе с его людьми. Он «предупредил Зимарха, чтобы тот не ехал по дороге миндимианов (т. е. мисимиан), потому что близ Суании (т. е. Свании) находились в засаде персы. Он советовал римлянам возвратиться домой по доро­ге, называемой Даринской. Зимарх, узнав об этом, послал по дороге Миндимианской десять человек носиль­щиков с шёлком, чтобы обмануть пер­сов и заставить их думать, что шёлк послан наперед, и что на другой день явится и он сам. Носильщики пусти­лись в путь, а Зимарх, оставив влево дорогу Миндимианскую, на которую, как полагалал он, персы сделают нападе­ние, поехал по дороге Даринской и прибыл в Апсилию. Он достиг Рогатория, потом и Понт Эвксинского. Затем отправился на кораблях в Фасис и, наконец, прибыл в Трапезунт. Отсю­да на общественных лошадях при­ехал в Византию, в Константинополь, где доложил императору о своём путешествии. Возможно, одним из этих путей византийские монахи тайно пронесли в своих посохах шелковичного червя через Азию в Европу, что может являться ярким примером первого «промышленного шпионажа».