Генри Ли - История инквизиции

Когда Папа поддерживает их, то он выше Бога, но когда он им не нравится, то власть его – одна мечта".

Нужно сказать правду: доминиканцы и францисканцы совершенно не имели высоких добродетелей, которыми отличались их основатели. Лишь только ордены стали распространяться, как уже появляются лжемонахи, смеющиеся над обетом бедности и пользующиеся проповедью как источником для грязных доходов.

В 1233 году Григорий IX был вынужден строго напомнить главному капитулу доминиканцев, что бедность, проповедуемая орденом, должна быть действительной, а не притворной. Постоянное употребление Папами братьев в качестве политических лазутчиков, естественно, отвлекало их от их духовных обязанностей, привлекало в их среду людей честолюбивых и неспокойных и, наконец, наложило на эти ордены светский характер, совершенно противоположный их первоначальной идее.

Кроме того, братья более других подвергались искушениям. Ведя бродячий образ жизни, они были вне всякого контроля, они были подсудны только своим начальникам и подчинялись законам только своего ордена; все это увеличивало и делало опасной более, чем когда-либо, общую всему духовенству неприкосновенность.

Рафаэль Санти. Портрет папы Льва X с кардиналами. Ок. 1518.

"Алгельская религия" (Religio seraphiса) францисканцев, уже по одному тому, что стремилась к почти сверхчеловеческому идеалу, была подвержена всем печальным превратностям человеческой слабости. Это обнаружилось еще при жизни св. Франциска, который сложил с себя обязанности генерала ордена вследствие злоупотреблений, которые начали проявляться; причем он заявил, что согласился бы оставаться генералом ордена, если бы братья следовали по указанному им пути. Столкновения между теми, кто вступал в орден по убеждению, и теми, кто вступал в него из честолюбия, были неизбежны. Святому Франциску не нужно было быть пророком, чтобы предсказать на смертном одре близкие соблазны, междоусобные распри и преследование тех, кто не пожелает разделять заблуждения. Это предчувствие исполнилось с поразительной точностью, равно как и другое предсказание святого – о том, что скоро наступит день, когда орден будет настолько обесчещен, что членам его будет стыдно показываться среди народа. Преемник Франциска Илия сильно продвинул развитие ордена, но в направлении, противоположном тому, которое было дано ему первоначально.

Самый ловкий и хитрый политик Италии, он увеличил влияние и деятельность францисканцев до таких пределов, что нарушения устава, ставшие очень частым явлением, так сильно смутили более строгих из братии, что они принудили Григория IX сменить Илию, который принял после этого сторону Фридриха II и был отлучен от Церкви.

Не в природе человека отказываться от богатств, которые так щедро со всех сторон притекали в орден, что братья прибегали ко всем тонкостям диалектики, чтобы согласовать обладание несметными богатствами с предписанным уставом отрицанием всякой собственности. Убогие хижины, в которых приказывал жить св. Франциск, обратились в великолепные дворцы, которые воздвигались по всем городам и как бы соперничали своим блеском с богатыми соборами и роскошными аббатствами, окружавшими их. Святой Бонавентура, занявший в 1257 году пост генерала ордена после Иоанна Пармского, прекратил на время спор с Вильгельмом де С.-Амуром и разослал по своим провинциалам энциклику, в которой он жаловался на пренебрежение и отвращение, которое питали к ордену. Он приписывал это ненасытной жажде ордена к богатству, праздности многих из его членов; их порочной жизни, невоздержанности странствующих братьев, являвшихся бременем для принимавших их и оставлявших по себе память о скандалах, вместо того чтобы являться примером добродетелей; их назойливому попрошайничеству, делавшему их более страшными, чем разбойники больших дорог; сооружению ими богатых дворцов, которые разоряли их друзей и вызывали нападки врагов; недостойному поведению проповедников и исповедников; алчной погоне за посмертными вкладами и за доходами от похорон, что вызывало страшное недовольство среди духовенства; и, наконец, вообще невозможному их поведению, которое неизбежно должно было охладить благотворителей.

Очевидно, энергичные нападки де С.-Амура и жалобы духовенства были небезосновательны; но это суровое послание было бесплодно, и через десять лет Бонавентура был вынужден повторить его в выражениях еще более резких. На этот раз он особенно остановился на том отвращении, которое вызывало в нем наглое бесстыдство некоторых братьев, которые в своих речах к мирянам нападали на недостатки духовенства, производя, таким образом, соблазны и разжигая ссоры и озлобление. Он заканчивал свою энциклику следующими словами: "Бесчестная и низкая ложь – проповедовать полную нищету и в то же время ни от чего не отказываться; на народе просить милостыню, как нищий, а дома у себя утопать в роскоши".

Но упреки св. Бонавентуры не изменили дела, и борьба внутри ордена продолжалась и дошла до того, что были признаны еретиками те, кто строго следовал уставу, как мы увидим это ниже на примере истории францисканцев-спиритуалов и Fraticelli (фратичеллов).

В следующем столетии францисканцы и доминиканцы одинаково дали волю своим светским вожделениям. Святая Бригитта в своих "Откровениях", признанных Церковью внушенными свыше, прямо говорит, что эти монахи, "вопреки их обету нищеты, собрали несметные богатства, что они думают только о том, как бы увеличить их, что они одеваются так же роскошно, как епископы, и что многие из них щеголяют такими украшениями и драгоценностями, которых не носят самые богатые из мирян".

Таково было развитие нищенствующих орденов в их сложных отношениях к Церкви. Но их широкая деятельность не ограничивалась защитой Святого Престола и возрождением религиозного чувства, благодаря чему они на некоторое время сумели снискать Риму обоготворение народов. Одним из побочных занятий, которому они посвящали часть своей энергии, было миссионерство, и на этом поприще они дали достойные примеры иезуитам, их преемникам в XVI и XVII столетиях.

Среди беспрерывных трудов св. Франциска видное место занимает обращение неверных. Он намеревался посетить Марокко в надежде обратить в христианство короля Мирамолина и уже прибыл в Испанию, но болезнь заставила его вернуться назад. Через тринадцать лет после своего обращения он совершил путешествие в Сирию, чтобы обратить в христианство вавилонского владыку, несмотря на то, что в это время шла война с сарацинами. Захваченный в плен, в неприятельском лагере, он со своими спутниками, закованный в цепи, был приведен к владыке и изъявил готовность, в подтверждение истины своих верований, подвергнуться испытанию огнем. Владыка предложил ему богатые подарки, но он отверг их и был отпущен на свободу. Ученики его следовали его примеру.