Генри Ли - История инквизиции

Тщетно Александр запретил иметь с ним сношения; его никто не слушал; а нищенствующие монахи, состоявшие преподавателями в университете, были предметом злых шуток и эпиграмм, которые быстро распространялись повсюду; в Вербное воскресенье 1259 года педель университета Гильо Пикардийский прервал проповедь св. Фомы Аквината чтением возмутительного пасквиля против нищенствующих монахов. Но с течением времени озлобление улеглось, и последним актом этой ссоры было послание Папы Александра от 3 декабря 1260 года, уполномочивавшее парижского епископа дать отпущение всем тем, у кого имелись списки сочинения Вильгельма, с условием, чтобы они выдали их на сожжение.

Вильгельм же продолжал жить в изгнании до 1264 года, когда Папа Климент IV разрешил ему вернуться в Париж. Здесь он поторопился написать новое сочинение на старую тему и послал его Папе в 1266 году; но за это время, в 1265 году, Климент успел выказать свое расположение к нищенствующим буллой, которая нарочито подтверждала их независимость от епископов. Как и можно было ожидать, Папа отбросил книгу Вильгельма, как зараженную ядом от первого труда. Вильгельм умер в 1272 году, ни разу не изменив своим убеждениям, и был с почестью погребен в своей родной деревне Сент-Амуре; но и до сего времени он является еретиком в глазах простодушных доминиканцев и францисканцев.

В 1623 году в Констансе вышло собрание сочинений Вильгельма, но доминиканцы пользовались таким влиянием у Людовика XIII, что, в угоду им, он запретил это издание. Все экземпляры были отобраны; на частное лицо, за хранение у себя экземпляра, налагался штраф в три тысячи ливров, а книгопродавец за продажу одного экземпляра подвергался смертной казни! [77]

Людовик Святой и его жена Маргарита Прованская. Со старинного рисунка из церкви Пуасси.

В 1269 году один францисканец, имя которого осталось неизвестным, снова поднял погасший спор, напав на книгу Вильгельма. Геральд д'Аббевиль, считающийся со св. Фомой Аквинатом, св.

Бонавентурой и Робертом Сорбоннским одним из четырех наиболее славных богословов эпохи, ответил отрицанием учения о бедности и выступил с защитой принципа собственности. Святой Бонавентура выступил тогда против него со своей Apologia Раирегит, представляющей горячий панегирик бедности, и францисканские анналисты с радостью сообщают, что Геральд, уничтоженный логикой своего противника и пораженный мщением Бога, лишился умственных способностей, был разбит параличом и умер ужасной смертью от проказы.

Захват нищенствующими монахами всего в свои руки возбудил против них общую и глубокую вражду всего духовенства, которое боялось не только за свои привилегии, за свои богатства и за свой авторитет, но понимало также, что новая папская милиция окончательно подчинит его Риму и лишит его последней независимости. Эти выскочки не побоялись вступить в борьбу с могущественным и всеми уважаемым Парижским университетом, с этим, по словам Папы Александра, лучезарным солнцем, распространяющим по всему миру свет чистой науки, с этим телом, порождающим славных ученых, которые просвещают христианство и поддерживают католическую веру. Они нашли, с кем вступить в прения; борьба была продолжительной и горячей, но, благодаря могущественной поддержке Папы, победа осталась за нищенствующими. Если уж сам Парижский университет, опирающийся на симпатии прелатов всего христианского мира, потерпел неудачу, то другим нечего было рассчитывать на успех; надо было склониться перед этими пришельцами, о которых Папа, запрещая епископам принимать сторону университета, говорил, что это были "золотые фиалы, наполненные сладким благоуханием".

Но все же время от времени проявлялась оппозиция, хотя уже и осужденная заранее. Булла Климента IV от 1268 года, запрещающая архиепископам и епископам рассуждать о привилегиях, предоставленных нищенствующим, показывает, что вражда не угасла и только ждала удобного случая, чтобы снова выйти наружу. Даже в самом отдаленном углу Испании, в Леоне и в Галисии, германдада епископов и аббатов отмечает в 1283 году как одну из обязанностей союза борьбу против усиления доминиканцев и францисканцев и против несправедливостей, наносимых ими постоянно как монастырям, так и белому духовенству. Германдада нередко старалась не допускать постройки новых монастырей нищенствующих орденов или заставить их удалиться от притеснений, но в результате она всегда навлекала на себя грозный гнев Папы. Блеснул было луч надежды, когда на папский престол вступил умный и образованный Иоанн XXI; но его нелюбовь к нищенствующим сократила его жизнь, как раньше жизнь Иннокентия IV. Через восемь месяцев после его вступления на престол св. Петра на него обрушилась дворцовая крыша, и благочестивые летописцы орденов заклеймили его память как память еретика и чародея.

Около 1284 года толкование некоторых новых уступок, сделанных Мартином IV, снова подняло антагонизм. Поднялась вся Галликанская Церковь. Реймский архиепископ для обсуждения вопроса собрал в 1287 году поместный собор; он в горячих выражениях напомнил тщетные усилия духовенства разрешить дело мирным путем, напомнил невыносимые захваты, чинимые монахами, и нестерпимые оскорбления, наносимые ими как духовенству, так и мирянам, и указал на необходимость просить помощи Рима. Все знали, что подобное обращение требует больших расходов, но все епископы согласились дать на это пять процентов своих доходов, а аббаты, приоры, деканы, капитулы и приходские церкви жертвовали на это по одному проценту от своих доходов. Благочестивый францисканец Салимбен говорит, что таким путем было собрано сто тысяч турских ливров и что эти деньги пошли на подкуп Папы Гонория IV.

В Великую пятницу 1287 года должна была выйти его булла, запрещавшая нищенствующим монахам проповедовать и исповедовать. Они были в отчаянии. Но если раньше, во время Иннокентия IV, их спасли молитвы доминиканцев, то на этот раз им помогли молитвы францисканцев. В ночь на среду десница Господня покарала Гонория, в четверг он умер, и нищенствующие были снова спасены.

Борьба, однако, продолжалась до тех пор, пока Бонифаций VIII не отменил в 1298 году буллы Мартина IV, хотя и тогда Церкви не было дано успокоения. Не более счастлив был и Бенедикт XI, жаловавшийся, что спор этот подобен гидре, у которой вечно отрастают новые головы, сколько бы их ни рубить. В 1323 году Иоанн XXII признал еретическим учение Иоанна де Пуальи, утверждавшего, что исповедь у братьев не имеет никакого значения, так как всякий-де должен исповедоваться у своего приходского священника.