Николай Бессонов - Суды над колдовством

Могла же она, специально для пыточного протокола, заявить, что видела на шабаше судью или палача.

Могла оклеветать их жён, матерей или сестёр. К чему реально привело бы такое заявление? Неужели такой оговор приняли бы во внимание?

Представьте себе, иногда попытки утянуть на тот свет „неприкасаемых“ предпринимались. Их успех или неудача зависели от множества составляющих, прежде всего от расклада сил в местной элите. Мы ещё ознакомимся с ошеломляющими эпизодами. А пока приведу один пример. Немецкий судья Франц Байерманн „выяснил“, что его соратник, то бишь палач, — сам колдун, и, не долго думая, сжёг его на костре (Robbins, 1959 стр. 61).

С другой стороны, судейское сословие контролировало ситуацию. Оно могло дать делу ход, а могло и замять — причём даже на той стадии, когда разбирательство зашло очень далеко. Однажды в Норвегии произошло драматичное событие. Играли свадьбу. Вдруг появилась стража и арестовала невесту за то, что она вызвала бурю! К счастью для девушки, её женихом оказался местный судья. Он быстро выяснил, что оговор исходит от двух ведьм — Карен Торстаттер и Бодил Квам. На состоявшемся вскоре процессе жених яростно защищал свой только что созданный семейный очаг. Он красноречиво настаивал, что нельзя доверять показаниям мошенниц, — и в результате к сожжению были приговорены только Карен и Бодил (1958 стр. 361, 362).

А в Вестфалии широкую огласку получил другой, ещё более выразительный случай. Некий ретивый служитель закона устроил в своём краю настоящую бойню, и всё без видимых результатов, ибо число ведьм только возрастало. Основным поставщиком жертв являлся богослов. Этот доносчик нашёптывал на ухо судье одну фамилию за другой. Аресты шли бесперебойно. Так бы это сотрудничество и продолжалось, если бы однажды богослов не зарвался. Придя в очередной раз, он сказал, что мог бы назвать ещё одну ведьму, если бы был уверен, что его правильно поймут. Судья обещал сохранить хладнокровие, и тогда гость сказал, будто опять тайком подобрался к месту шабаша. Среди ведьм он заметил жену своего собеседника!

Надо отметить, что супруг „колдуньи“ отреагировал на редкость трезво. Чтобы вывести свою половину из-под удара, он разыграл маленький спектакль. В ту ночь, когда ожидался новый шабаш, он созвал друзей на пирушку. Жену усадил за стол с гостями и, выждав время, сказал, что им с богословом нужно отлучиться по важному делу. Уж не знаю, куда они ходили, и ходили ли вообще. Но, вернувшись, судья спросил, не отлучалась ли его дражайшая супруга? Разумеется, гости в один голос ответили, что она не вставала из-за стола.

Муж сделал удивлённое лицо. Он, дескать, ходил смотреть ведьмины пляски. Одна из участниц танца точь-в-точь напоминала его жену… Заинтриговав таким образом слушателей, он стал сетовать, что напрасно загубил столько невиновных. Ведь теперь ясно, как умело может дьявол творить фантомы!.. Стоявшему рядом доносчику ничего не оставалось делать, как согласиться с этой лицемерной речью. Так версия о призрачных видениях получила права гражданства.

Доказав алиби жены, судья обратил свой гнев на незадачливого богослова: есть сведения (хотя в последнем нельзя быть точно уверенным), что тот был казнён за злостную клевету (Lea, 1939 стр. 527, 692).

Рискну предположить, что в этом случае проявилась общая закономерность. Возможно, сама теория о чертях, подсовывающих следствию компромат, возникла при таких же обстоятельствах. Как удобно ссылаться на наваждение! Оговорённых людей можно сортировать по своему усмотрению. Одними заняться вплотную, а других под благовидным предлогом спасти от костра.

Замечу мимоходом, что разведывательные походы к месту шабаша были у инквизиторов не в почёте. С самого начала было решено, что это слишком опасное занятие. Если и находились смельчаки, им в предостережение рассказывали популярную байку об инквизиторе из Комо. Тот, будто бы схватив множество ведьм, не мог поверить их рассказам. Одна из арестованных согласилась взять его на шабаш. Любознательность дорого обошлась члену священного трибунала. Он перенёсся с ведьмой в уединённое место, где творились обычные мерзости. Дьявол поначалу делал вид, что не замечает незваного гостя, но потом нечисть разом набросилась на инквизитора и он, не прошло и двух недель, скончался от побоев (1958 стр. 556).

Де Ланкр, наверняка знал эту историю благодаря книге Бодена. Надо думать, она произвела на него впечатление. Уж не потому ли он предпочитал „выезду на местность“ следственные эксперименты в застенке?

Однажды знаменитый богослов XIII века Фома Аквинский высказал мысль, что черти вступают с людьми в плотскую связь. Так возникло учение об инкубах и суккубах. Суть его вкратце такова. Злые духи — существа бесполые. По мере надобности они могут сконденсировать из воздуха любое тело. Демон, принимающий женский облик, называется в этот момент суккубом. Если же он является под видом мужчины, его зовут инкубом. Для духа одинаково легко обернуться мужчиной или женщиной. Кем он станет, зависит только от того, к кому он собрался в гости. Разумеется, инкубы встречаются чаще. Ведьм больше, чем колдунов, поэтому „спрос“ на чертей в мужском обличье выше.

Со временем взгляды Фомы Аквинского оказали влияние на юридическую практику. Каролинский кодекс, принятый в 1532 году, предусматривал сожжение за „распутство, противное природе“. Содомия и скотоложство, согласно 116 статье, карались огнём (Robbins, 1959 стр. 78). При чём тут колдуньи? Да ведь любовная связь с демоном ещё хуже скотоложства! Это грех, совершённый не с земной тварью, а с порождением ада. За такой грех сжигали, даже если он был единственной виной (Lea, 1939 стр. 843). Никаких улик для казни не требовалось. Инквизиторы не принимали во внимание здравые доводы. По свидетельству Мейфарта, юные девушки, признавшиеся в сожительстве с демонами, оказались нетронутыми (это установила комиссия из акушерок (1958 стр. 740)). В таких случаях судьи просто говорили, что дьявол отводит глаза.

Вот в 1652 году в Померании казнят 10-летнюю девочку. В чём её вина? Она призналась, что родила от дьявола двух детей, а третьим беременна (Канторович, 1899 стр. 82).

Сибилла Лутц и Анна Рауш из Вюрцбурга тоже были казнены за распутство с инкубами. Одной девочке было восемь лет, другой двенадцать. Процессы над ними примечательны тем, что ведьмы выдали суду имена своих возлюбленных, коих звали Хаммерляйн и Федерляйн (Lea, 1939 стр. 1185).