Лин Паль - История Империи монголов: До и после Чингисхана

К концу правления Джехангира у него сильно обострились отношения с сыном Шах Джаханом. Тот, по примеру своего отца, не дожидаясь его смерти, решил отобрать кусок благодатной земли и поднял восстание. Он знал, что престол обещан не ему, а брату Парвезу, надеяться не на что. Джехангиру пришлось три года сражаться с собственным сыном, прежде чем он был разбит. Шах Джахан был тогда послан наместником в Гуджарат, но вместо того, чтобы собирать налоги для государства, на эти деньги он собрал армию и двинулся на отца.

Когда отец смог его армию разбить, Шах Джахан бежал в Бенгалию и стал там бунтовать местных военачальников, снова пошел на отца и снова был разбит. Тогда он попробовал взять армию Ахмаднагара, а когда не получилось — занять Бурхашгур. Но и здесь ему не сопутствовал успех. Пришлось покориться отцу и просить прощения. То ли с годами Джехангир стал мягче, то ли просто был в наркотической эйфории, но сына простил. Правда, Гуджарат отобрал, а сместил мятежника в деканский удел [73] Деканский удел — территориальное образование на деканском плоскогорье, одна из провинций империи, после распада империи Великих Моголов деканский наместник Чин Килич-хан (Асаф Джах I) из династии Камаридов в 1724 году объявил себя низамом хайдерабадским — правителем независимого удела. . С военачальником Шах-Джахана Джехангир решил разобраться, вызвал того к себе во дворец… и сам оказался в плену.

Маххабат-хан (так было его имя), понимая, что ничего хорошего ждать от падишаха не приходится, пришел на эту встречу с верным войском, захватил палатку Джехангира и даже какое-то время правил страной. Но этого уже не могли выдержать военачальники Джехангира, произошло своего рода столкновение на расовой основе: воины Джехангира были моголами, воины Маххабат-хана — раджпутами. Драка переросла в военную стычку. Победили моголы. Маххабат-хан бежал к Шах-Джахану. Власть была возвращена Джехангиру, но воспользоваться ею он уже полноценно не смог.

Очень вовремя для наследника умер его брат Парвез, а через год и отец Джехангир. На престол взошел Шах Джахан. Этот мятежный сын, боясь, что власть легко отнять, тут же упредил всех своих конкурентов — он велел убить всех родичей по мужской линии. Теперь единство власти было обеспечено.

Правление Шах-Джахана лучше всего было воплощено в камне, то есть падишах занимался превращением столицы Агры в настоящий рай на земле, именно таковые слова запечатлены на одном из сохранившихся архитектурных памятников. Он действительно очень много строил, и все это прекрасные сооружения. Такого размаха строительства Индия не знала при его предшественниках. Агра, Лахор и Дели совершенно изменили свой облик. Знаменитый Тадж-Махал — усыпальница его любимой жены, стала по праву одним из чудес света. В пару ей Шах-Джахан собирался возвести собственный мавзолей, но уже не из белого, а из черного мрамора, по другую сторону реки, точно напротив, и по проекту между ними должен был идти прекрасный ажурный мост — Мост Вздохов. Но проект так и не был осуществлен. Наследник его воплощением не озаботился.

О Тадж-Махале как мериле настоящей любви в Азии слагались легенды. Да, эта любовь была, и падишах тяжело переживал утрату своей любимой. Но никакая любовь не мешала ему заниматься государственными делами: он много, хотя и часто неуспешно, воевал. К концу правления под властью империи оказалась практически вся Индия. Зато походы на север, в Среднюю Азию, были организованы плохо и провалились.

В это же время шах Аббас Второй отобрал у Великих Моголов часть Афганистана. Шах-Джахан был вполне просвещенным монархом, но, кажется, его мало заботила жизнь подчиненного индийского населения. В его правление случилось несколько страшных голодных лет, следующих чередой. Люди ели все, что только могли найти, голод был таких масштабов, что, как писали современники, люди ели падаль, родители убивали собственных детей, а если не было вовсе ничего — разрывали могилы и толкли в муку кости. В одном только Гуджарате от голода погибло почти 3 миллиона человек. Не лучше было в Декане и Голконде. На эти кошмары Шах-Джахан не реагировал. С подвластного народа точно так же, если не в повышенном масштабе, взимались подати, отчего голод становился только пуще. Деньги же шли на строительство, войны и флот. При этом падишахе размер флота был столь велик, что жители Гаджапура продавали корабли иностранцам. Эти посудины весьма ценились европейцами, которые все плотнее обсиживали могольское государство.

Народ сначала терпел, потом стал бунтовать. Для подавления бунтов по всей земле Моголов посылались карательные отряды. Приходилось утихомиривать этот народ в ранее подчиненных областях, которые прежде считались спокойными. Армия Моголов была огромной, она разрослась до чудовищных масштабов, но — увы — эта армия стала куда менее боеспособной, чем при предыдущих властителях. Росла она более за счет дополнительных служб, так называемых обозников, которые следовали за вооруженными силами с провиантом и предметами первой необходимости, которые выгодно сбывали солдатам. Когда армия выдвигалась в поход, то казалось, что начинается великое переселение. Обозы замедляли ход войска, мешали ему, но падишах не принял никаких действий, чтобы вернуть войску былую мощь и мобильность. Напротив, главным достоинством он считал наличие хорошо обученных боевых слонов. Если на равнинной индийской земле эти слоны помогали выигрывать битвы, то они были бессмысленной затеей в горах, где воинам приходилось иметь дело не с мятежными князьями или крестьянами, а с отлично вооруженными и маневренными войсками Аббаса.

Неудивительно, что эта афганская война была проиграна. Слоны застревали на горных тропах. Да и кто же идет в горы на слонах? Содержание этой армии требовало постоянных денежных вливаний. Падишах — вливал. Но требовалось менять структуру войска, об этом не позаботился. Армия Шах-Джахана могла успешно справляться с задачами только внутри Индии, за ее пределами эта видимость мощи оборачивалась злом. Так что при падишахе империя Великих Моголов стала, по сути, индийской империей, ничего кроме Индии она удержать не могла. Падишах в целом и ориентировался на земли Индии, недаром он приближал к себе раджпутов, пытался находить понимание в среде местной индийской знати.

Говорят, что он думал удачно слить в единую религию ислам и индуизм, но тут стоит внимательнее присмотреться не к словам, а к делам: при Джахане было разрушено несколько крупных индийских храмов. Вряд ли для слияния ислама с местной религией требовалось громить местные храмы. Шах-Джахан, прежде всего, был мусульманином, остальное — более для отвода глаз. Точнее, тенденции к сближению между верами исходили не от достаточно жесткого и прагматичного падишаха, а от его любимою сына Дара Шу-коха. Тот был настоящим мистиком, ему нравилась религия индусов, он поклонялся индийским святым, сам писал суфийские трактаты, вот он-то мечтал о соединении ислама и индуизма в общую веру, дабы общество более не разделялось по религиозному признаку. Отец не мешал ему жить в иллюзорном мире, он знал, что наступит час, когда Дара Шукох займет его место. В то же время после смерти любимой жены сын — единственное, что у него от нее осталось. Память. В этом плане Джахан был сентиментален. Но сам он не видел, наверно, в индийской вере ничего хорошего. Свои мавзолеи и мечети он строил по проверенному исламскому образцу — огромными, просторными, богато изукрашенными. По легенде, после завершения строительства Тадж-Махала этот гуманист приказал отрубить руки создавшему мавзолей архитектору — дабы тот более ничего не мог построить. Простым строителям он к их радости ничего не отрубил и даже не убил, но на падишахских стройках века люди и так умирали от плохих условий и голода.