Лин Паль - История Империи монголов: До и после Чингисхана

Они предпочли броситься в реку и пытались ее переплыть. Погибла большая часть войска. Шир-хан мог торжествовать. В Агре началась паника. Слухи были ужасными, почему большинство завоевателей предпочитало двинуться из Индии в Лахор. Они надеялись разбить Шах Хусейна Аргуна и отобрать у него Гурджарат.

Идея была безумной. Особенно за нее держался Хин-дал. Собирали совещание за совещанием. Они лишь показали, что никакого согласия между детьми Бабура и их эмирами нет.

Между тем Шир-хан подошел к реке Султанпур. Хумаюн отошел к Кашмиру. Постепенно владения бабуридов в Индии стали таять. Шир-хан на пять лет захватил над ними власть, успев даже основать собственную династию. Однако будущее показало, что победа его была лишь временной. Хотя, сам того не желая, Шир-хан заложил основы тем реформам, которые проведет сын Гума-юна Акбар: он ввел твердый налог и ограничил власть сборщиков налогов, создал наемную армию, служащую за жалованье, попытался даже создать союз индусов и мусульман, проявляя редкую веротерпимость. Но в 1545 году он погиб, а в империи разгорелась междоусобица — теперь местные князьки делили власть Шир-хана, ставшего за эти пять лет Шир-шахом.

В 1555 году с двенадцатьютысячной армией дружественного иранского шаха Гумаюн победил войско потомков Шир-шаха при Панипате, том самом городе, с которого началось такое успешное правление его отца Бабура. Он вернул империю к прежним границам, изгнал династию Шир-шаха и стал потихоньку налаживать жизнь. Гумаюну удалось вернуть себе Индию, но он мало что успел сделать. Он смог лишь отвоевать то, что было завещано ему Бабуром.

Первым настоящим Великим Моголом был сын Гумаюна Акбар, прозванный Великим. Его имя Акбар в переводе и так означает великий. Акбар был великим императором в квадрате. Он, действительно, сумел сделать практически невозможное, расширив границы империи до максимальных (от Гиндукуша до Бенгальского залива и от Гималаев до Аравийского моря) и укрепив власть, чтобы империя снова не смогла бы распасться. Это и было его важнейшей задачей. Гумаюн умер внезапно и глупой смертью — упал с мраморной лестницы. Акбару было тогда 13 лет.

Туркмен Байрам-хан, пишут историки, поспешил возвести его на трон, оставшись при нем регентом. Однако возведение на престол произошло не в Дели, а в саду Каланаур в Пенджабе, Дели еще предстояло взять. Смутность момента была столь велика, что власть в Дели была даже не у мусульман, а у торговца-индуса Хему. Местное население, по логике, должно было поддержать „своего“, однако в обстановке поголовного голода, нищеты и разрухи Хему, заботившийся только о боевых слонах, не вызывал сочувствия.

В ноябре 1556 года состоялась вторая битва при Панипате. Хему имел значительное превосходство в численности войск плюс пять тысяч боевых слонов, однако мистический год своих чудес еще не закончил. Когда, казалось бы, победа была уже за Хему, случайная стрела ранила его. Не видя своего полководца, воины обратились в бегство, ибо от Хему зависела уплата жалованья. В результате победу одержали Байрам-хан и Акбар».

Правил Акбар в течение 49 лет, так что за это время он привел разрозненную страну к единству, а народу дал возможность не бедствовать, а жить мирно и спокойно. За что ему, наверно, были благодарны. Хотя Акбар и был завоевателем, он предпочитал править «мягкой рукой».

Самое сложное было то, что завоеванное население исповедовало индуизм, а завоеватели были мусульманами. Акбар отлично понимал, что в такой ситуации завоеванные будут восставать против завоевателей. И каким бы хорошим мусульманином он ни был, он не стал насаждать ислам, хорошо понимая, что этого делать нельзя. Впрочем, кажется, с исламом и у самого Акбара были некоторые проблемы. Он так увлекся Индией, что полюбил этот весьма пестрый религиозный конгломерат. Акбар в отличие от тех, кто приходил сюда ранее, и от тех, кто пришел после него, был необычайно толерантен в вопросах веры. У себя при дворе он даже завел обычай устраивать религиозные диспуты. Если во времена первых чингисидов хан Монке оставался тенгрианцем, хотя сумел одновременно окреститься, принять ислам, буддизм и тибетский ламаизм, Акбар остался мусульманином и веры отцов не менял, но он чутко прислушивался к речам людей другой веры, все более находя, что точек соприкосновения между религиями больше, чем разногласий. Без всякой неприязни он выслушивал учение иудеев и христиан, буддистов и индуистов, зороастрийцев и своих единоверцев мусульман. Все цветы должны цвести в саду — такова была его политика. В конце концов, он даже пришел к мысли, что необходимо создать совсем новую религию, где бы слились лучшие стороны всех существующих, именно такая религия подойдет для Индии с ее сложным укладом жизни. Новую религию он назвал «дин-и-илахи» или «божественной верой».

Предлагаемая народу искусственная религия несла в себе черты местного индуизма, культа огнепоклонников-зороастрийцев, а также ислама и христианства. Он совершенно искренне считал, что разницы между верами не существует, все различие придумано самими людьми, и любил говорить, что «…лишь та вера истинна, которую одобряет разум». Его разум находил черты схожести между верами и не обращал внимания на различия. Совершенно естественно, что для современников, исповедующих только одну веру, бедняга Акбар оказался не мудрецом, а еретиком.

Точно так же совершенно искренне он считал, что люди принимают за веру не саму веру, а только обычаи предков, которые успели стать традицией, а вера — она одна и Бог — он тоже один, и зачем тогда резать неверных, если все — верные, только сами не понимают, кто они такие. Даже для нашего времени это было бы рискованное предложение, которое религиозно воспитанные люди не могут ни понять, ни принять. А ведь, извините, шестнадцатый век.

Единственное, с чем он боролся, — так это с некоторыми местными обычаями, калечащими или уничтожающими жизнь человека. В Индии таковых было предостаточно. Акбар пытался запретить законом наиболее варварские — такие как самосожжение вдов после смерти мужа или браки в недопустимо раннем возрасте. К религиям, считал он, это не имеет ни малейшего отношения.

Но его «божественная вера» не прижилась. Стоило Акбару умереть, как все тут же пошло прахом. При его жизни «божественная вера» держалась лишь потому, что у власти стоял Акбар.

Конечно, он не ограничил упорядочивание жизни в своей империи лишь вопросами веры. Придя к власти, он тут же стал приводить в порядок запутанные налоговые вопросы, понимая, что население страдает не столько от налогов, сколько от сборщиков налогов, то есть чиновников. С чиновниками он и стал разбираться. Прежде всего, он разделил всю империю на равные по территории земли, 16 округов, с которых было необходимо собирать и равные налоги. Причем, если случался неурожай или стихийное бедствие, сбор налогов прекращался. Чиновники, замеченные в излишних поборах, не поощрялись, а карались по всей строгости закона. Поскольку местные чиновники стремились нажиться на подданных, сбор налогов был поручен чиновникам из столицы. Если приходилось совсем туго, то жителям выдавались ссуды из казны, чтобы они могли восстановить свое хозяйство. При отце существовал налог на всех, кто не желал принять ислам — так думали обратить местное население в мусульманство. Это никак не сработало и не могло сработать, зато заставляло людей чувствовать себя униженными. Акбар этот несправедливый налог отменил. Как и преследования по вопросам веры.