Лин Паль - История Империи монголов: До и после Чингисхана

Сторонники султана предложили укрыться на горе Ширан-кухе. Султан оглядел гору, и план ему очень не понравился. «Это место не может быть нашим убежищем». Наконец приехал мелик Нусрат-ад-дин Хазарасф Лурский, он предложил в качестве оборонительного сооружения гору Танг-Теку, но султан отверг предложение: он решил просто собрать побольше войска и биться. Между тем Джебе и Субеде уже добрались до Нишапура и объясняли горожанам, что в случае непокорности их ничто не спасет. И — как водится у монголов — всех, кто выходил с благими желаниями за укрепления, они щадили, всех, кто сопротивлялся, — уничтожали. Средняя Азия после этого гуманного похода была пропитана алой кровью. Но на самом деле взятие городов было вторичной задачей Субеде и Джебе: им было необходимо уничтожить султана. Так они прошли Нишапур, Исфарайн, Мазенадаран, потопили в крови Домган и Семнан, разрушили Басру…

А султан со своими сторонниками направлялся к Каруну. Тут-то и столкнулись султанское и монгольское войска. Султан развернул коня и обратился в бегство. Стоило ему остановиться — и по пятам его преследовали монголы. В конце концов, бедняга укрылся на одном из островков Каспия. Монголы его не смогли схватить, но схватили его казну и его гарем.

Когда султану об этом донесли, он потерял рассудок. И он так умер на этом острове, ставшем ему могилой. А его сын, славный Джелал-ад-Дин еще сражался с монголами. Тем более — этому пришел час.

Войска Чингисхана шли на Хоросан и Ирак. Маввера-нахр был завоеван. Хорезм пал. Жители города, считавшие его неприступным, просчитались:

«Джочи, Чагатай и Угедей подоспели с многочисленным войском и под видом прогулки объезжали город кругом; затем остановились, и войска расположились лагерем кольцом вокруг города. Тогда послали [в город] послов, призывая население города к подчинению и повиновению. Так как в окрестностях Хорезма не было камней, то они [монголы] срубали большие тутовые деревья и из них делали замену камням для камнеметов. Согласно своему обыкновению, они изо дня в день держали в напряжении жителей города словесными посулами, обещаниями и угрозами, а иногда перестреливались, и [только] до тех пор, пока не пришли одновременно со всех сторон [бесчисленные] хашары, которые принялись за работу во всех направлениях. Издали приказ, прежде всего, засыпать ров. В течение двух дней [его] весь засыпали. [Затем] остановились на том, чтобы отвести [от города] воды Джейхуна, на котором в городе жители построили плотину-мост. Три тысячи человек монгольского войска приготовились для этого дела. Они внезапно ударили в середину плотины, [но] городское население их окружило и всех перебило. В результате этой победы горожане стали более ревностны в бою и более стойки в сопротивлении.

Вследствие различия характера и душевных наклонностей между братьями Джочи и Чагатаем зародилась неприязнь, и они не ладили друг с другом. В результате их [взаимного] несогласия и упрямства дело войны пришло в упадок, и интересы ее оставались в пренебрежении, а дела войска и [осуществление] постановлений Чингиз-хана приходили в расстройство. Вследствие этого хорезмийцы перебили множество монгольского войска, так что говорят, что холмы, которые собрали тогда из костей [убитых], еще теперь стоят в окрестностях старого города Хорезма. В таком положении прошло семь месяцев, а город все еще не был взят.

За тот промежуток времени, когда царевичи отправились в поход на Хорезм из Самарканда вместе с войском и до прибытия их в Хорезм и осады его, Чингиз-хан прибыл в Нах-шеб [Карши] и некоторое время пробыл там. [Затем], переправившись через реку Термеза [Амударью], он прибыл к Балху и овладел городом и [баюсскою] областью. Оттуда он пошел осадить крепость Таликан. В те самые дни, когда он начал осаду крепости, прибыл посол от его сыновей, бывших в Хорезме, и уведомил [его], что Хорезм взять невозможно и что много [монгольского] войска погибло, и частично причиной этого является взаимное несогласие Джочи и Чагатая.

Когда Чингиз-хан услышал эти слова, он рассердился и велел, чтобы Угедей, который является их младшим братом, был начальником [всего] и ведал ими вместе со всем войском и чтобы сражались по его слову. Он [Угедей] был известен и знаменит совершенством разума, способностью и проницательностью. Когда прибыл посол и доставил повеление ярлыка [Чингиз-хана], Угедей-хан стал действовать согласно приказанному. Будучи тактичным и сообразительным, он ежедневно посещал кого-нибудь из братьев, жил с ними в добрых отношениях и [своею] крайне умелою распорядительностью водворял между ними внешнее согласие. Он неуклонно выполнял подобающие служебные обязанности, пока не привел в порядок дело войска и не укрепил [выполнения] ясы. После этого [монгольские] воины дружно направились в бой и в тот же день водрузили на крепостной стене знамя, вошли в город и подожгли кварталы метательными снарядами с нефтью. Население города кинулось к воротам, и в начале улиц и кварталов начали снова сражение. Монголы сражались жестоко и брали квартал за кварталом и дворец за дворцом, сносили их и сжигали, пока в течение семи дней не взяли таким способом весь город целиком. [Тогда] они выгнали в степь сразу всех людей, отделили от них около ста тысяч ремесленников и послали [их] в восточные страны. Молодых женщин и детей же угнали в полон, а остаток людей разделили между воинами, чтобы те их перебили. Утверждают, что на каждого монгола пришлось двадцать четыре человека, количество же ратников [монголов] было больше пятидесяти тысяч. Короче говоря, всех перебили и войско [монголов] занялось потоком и разграблением».

Среди среднеазиатов нашлись и свои предатели. Мелик Мерва переметнулся на сторону Чингисхана. Впрочем, послание, которое он отправил к хану, выглядело странным: мелик упрекал хана, что его подручные, несмотря на проявление покорности, угоняют людей как скот. В точности не зная ответа хана, он отправил другое письмо — Джелал-ад-Дину с заверениями в дружбе и помощи. Тюркам канлийцам он отправил послание того же содержания и даже выступил к ним на соединение.

Как только шпионам хана стало известно, куда направляется мелик, они направили войско по его стопам.

«Когда Хан-мелик догнал султана и сказал [ему]: „Монгольское войско подходит по пятам!“ — султан выступил и подошел к монголам примерно на один фарсанг [расстояния]. Когда они сошлись и построили ряды, султан поручил [командование] правым флангом Хан-мелику, а левым флангом — Сейф-ад-дину мелику Аграку, а сам принял командование над центром. Он приказал всему войску спешиться, привязать к поясу поводья коней и мужественно сражаться.

На следующий день монголы отдали [по войскам] приказ, чтобы каждый всадник укрепил на своем коне чучело человека из войлока и прочего и держал бы за спиной. В течение ночи они смастерили [эти чучела] и на следующий день построили ряды. Когда войско султана увидело эту тьму [войск], оно вообразило, что к монголам подоспело подкрепление, и сделало попытку к бегству. Султан закричал на них: „Наше войско многочисленно, мы построим ряды и возьмем их в кольцо справа и слева!“ Войско остановилось, султан с войском забили в большие и малые барабаны и одновременно атаковали монголов. Войско султана превышало их числом. Оно делало круг, чтобы взять в середину монголов. Кутуку-нойон предупредил войско: „Когда мы [начнем] сражаться, следите внимательно за вращением моего бунчука“. В то время когда вот-вот должны были окружить [монголов], те не выдержали и обратились в бегство. Вследствие того, что в степях тех пределов было множество ям и нор, монгольское войско падало со своих коней. Так как войско султана имело добрых и легких боевых коней, то они настигали и убивали [монголов].