Русская эмиграция и фашизм: Статьи и воспоминания

14 месяцев пробыл Г.К. Граф в Front Stalg за колючей проволокой. Узники избрали его лейтером (своим руководителем и посредником в общении с начальством концлагеря). Ему подчинялись старшие в бараках русских, евреев, сербов. Он стыдил и мирил ссорящихся, выгораживал провинившихся, контролировал кухню и, как и все узники, исхудал и был бесправен. Он тайно помогал продуктами евреям, которых нацисты почти не кормили, готовя к отправке на уничтожение в Аушвиц (Освенцим). За это или за вину кого-либо из узников его, как лейтера, могло ожидать наказание вплоть до смертной казни.

Пребыванию в Front Stalg-122 посвящена глава в книге воспоминаний Г.К. Графа «На службе Императорскому Дому России:

1917-1941». Эти воспоминания написаны сначала в краткой версии, затем значительно дополнены автором. В расширенной рукописи этих воспоминаний главы о Front Stalg-122 не оказалось. При подготовке книги к изданию по просьбе ее ответственного редактора В.Г. Граф дополнил текст этой главой из краткой версии. Лишь после верстки книги стало известно, что глава отсутствовала, поскольку Г.К. Граф написал отдельный том воспоминаний «Фронтсталаг», неопубликованная рукопись которого была у В.Г. Графа.

Изданную в России отцовскую книгу воспоминаний «На службе Императорскому Дому России: 1917-1941» В.Г. Графу не суждено было подержать в руках. 10 апреля 2004 г. в Шуваловском дворце Санкт-Петербурга сразу после презентации ее сигнальных экземпляров раздался телефонный звонок из госпиталя Питтсбурга (США), старый друг В.Г. Графа Елизавета Данн сообщила, что он только что скончался…

Незадолго до кончины В.Г. Граф прислал для публикации ксерокопии рукописи книги отцовских воспоминаний «Фронтсталаг» и ее черновиков. Этот том воспоминаний Г.К. Графа состоит из 12 глав и охватывает события начиная с 21 июня 1941 г. Вниманию читателей предлагаем фрагменты последней главы этих воспоминаний, где Георгий Карлович рассказывает о своей жизни и деятельности после освобождения из Front Stalg-122, которые особенно интересны описанием обстановки в Париже в годы оккупации и сразу после освобождения. Опубликованных эмигрантских мемуаров об этом не много. Для лучшего понимания впервые публикуемых ниже воспоминаний обратимся к общему военно-политическому контексту, в которых происходили описанные в нем события.

После капитуляции Франции две трети ее территории, включая Париж, считались оперативной зоной войны с Великобританией и управлялись германской оккупационной военной администрацией. В ее тени орудовали, соперничая друг с другом, Гестапо, СД, Абвер и немецкие полицейские службы. Париж в полном и переносном смысле жил по берлинскому времени. Запретили общественные собрания, демонстрации, скопления на улицах, деятельность всех иностранных учреждений и организаций, включая эмигрантские. Преступлением считалось помогать военнопленным, слушать иностранное радио. Радио-Пари и французская пресса пропагандировали национал-социализм и антисемитизм. У евреев конфисковали частные предприятия, им запретили работу в банках, страховых компаниях, торговле, ресторанах, гостиницах, рекламных агентствах и на транспорте, обязали носить на груди желтую шестиконечную звезду.

С марта 1941 г. Гестапо с активной помощью французов проводило облавы на евреев и отправляло в германские концлагеря. Выход оттуда был только через дымовую трубу крематория. Велась принудительная мобилизация на работы в Германию. За отказ от работ, саботаж, оскорбление армии и вождей Третьего Рейха отдавали под суд военного трибунала. В июле – августе 1941 г. руководители французских прона-цистских партий создали из французов-добровольцев Антибольшевистский легион (позднее – Легион французских волонтеров). Под давлением оккупантов 24 августа 1941 г. был принят закон о смертной казни за «антинациональные происки» и созданы чрезвычайные трибуналы. Внедрялась система взятия в заложники для расстрелов за преступления против оккупационного режима (только в Париже за годы оккупации расстреляли 11 тыс. заложников, а на всей территории Франции – почти 30 тыс. человек). [462] Подробнее см.: Деларю Ж. История Гестапо. Смоленск, 1993. с. 284-285, 322-324, 379 и др.

Германия оставила Французскому государству «Свободную зону» (треть территории Франции с центром в курортном городке Виши) и французские колонии. Глава этого якобы свободного и нейтрального государства маршал Анри-Филипп Петэн, чья подпись стояла под актом капитуляции, проводил политику коллаборационизма. Радио-Виши вело прогерманскую пропаганду. Услужливо исполнялись приказы Гестапо и СД. Под лозунгом «Немецкая кровь – французский труд» Петэн снабжал Третий Рейх рабочей силой, сырьем, горючим, продовольствием. Молодых посылали на «стройки молодежи». Перейдя на сторону победителя и установив авторитарный строй, он наивно рассчитывал поднять с колен Францию и вместе с Германией, как полноправный партнер, соединив германскую мощь с французской утонченностью, строить новую объединенную Европу. 11 ноября 1942 г. германские войска вошли в «свободную зону», не встретив никакого сопротивления, и власть оккупантов уже официально распространилась на всю территорию Франции. По решению собрания «друзей войск СС» осенью 1942 г. по всей Франции начался набор французов в войска СС, даже создали 1-ю французскую бригаду, для «защиты Франции». [463] Там же. с. 395-398.

В этих условиях весьма сложным было положение эмигрантов из России. Оккупационные власти питали к ним глубокое недоверие. Во главе Комитета взаимопомощи русских беженцев во Франции (с 1942 г. – Управление по делам русских эмигрантов) оккупационные власти поставили привезенного из Германии эстрадного танцовщика и хореографа Юрия Жеребкова. Этот внук флигель-адъютанта Николая II был членом Национал-социалистической рабочей партии Германии и агентом Гестапо. Все эмигранты из России начиная с 16 лет обязаны были пройти регистрацию в Жеребковском комитете (управлении). Без нее невозможно было получить удостоверение личности и право на работу. Отказ от регистрации рассматривался как нелояльность, отказавшийся приравнивался к советским гражданам, т. е. к военным противникам, с вытекающими последствиями. В 1944 г. Жеребкова эвакуировали назад в Германию. С ноября он являлся начальником внешних сношений власовского Комитета Освобождения Народов России, а после войны нашел убежище во франкистской Испании. По мнению В.Г. Графа, инициатором ареста его отца и долгого задержания в концлагере был именно Жеребков, по поручению немцев негласно опекавший вел. кн. Владимира Кирилловича с целью оградить его от нежелательных влияний.

Выступая в 1941 г. перед эмигрантами, Жеребков разъяснял, что война Германии против СССР не является продолжением белой борьбы, а «несет новые идеалы, новое учение, которые захватят и подневольный советский народ», и «Россию будут строить не эмиграция, а те, кто своею кровью смывают яд и отраву большевизма – немцы». [464] Un «Fürer russe» a Paris: Ju. S. Zerebkov (1941), deux documents presets par M. Heller // Cahiers du Monde Russe et Sovictique. 1983. № 12. P. 186, 187. Тем не менее, по воспоминаниям княгини Зинаиды Шаховской, «эмигранты продолжали упрямо верить, что Гитлер сокрушит Советы и что победа Третьего Рейха откроет им путь к возвращению на родину». [465] Шаховская 3. А. Таков мой век. М., 2008. с. 407. Такие настроения в частности выказывали не только многие бывшие белые офицеры, но и писатели Д.С. Мережковский, 3. Н. Гиппиус, В.А. Злобин, И.С. Шмелев, И.Д. Сургучев, Н.Н. Берберова и др. В то же время некоторые русские эмигранты, включая участников Белого движения и младороссов, вступили в Сопротивление (число их постепенно достигло трех тысяч человек). Для борьбы с ним Петэн создал милицию. Гестапо и вишистская милиция внедряли в Сопротивление своих осведомителей. Тюрьмы были переполнены арестованными, но группы Сопротивления и отряды «маки» (партизан) быстро пополнялись и получали от союзников из Великобритании все больше оружия. [466] Деларю Ж. История Гестапо. с. 400.