Сергей Реутов - Тайные общества. За кулисами власти

Эти традиции прочно залегли в фундамент масонства. Как и старинные братства, франкмасонские общества XVII века поддерживали между собой постоянную связь и фактически составляли единую организацию. Вот только один пример: археолог Ашмоль, принятый в 1646 году в Уоррингтонскую ложу, в 1682 году безо всяких добавочных церемоний был допущен на заседание Лондонской ложи и даже председательствовал на нем как старейший масон.

Таким образом, как видим, исторический период масонства логично начинать рассматривать с его исторической родины — Англии. Здесь, как впоследствии и в других странах, общества франкмасонов, еще пропитанные духом старых ремесленных братств, в идейном отношении мало соприкасаются с позднейшим масонством. Более тесной была его идейная связь с философским и социально-реформаторским движением XVII века — всевозможными тайными и полутайными кружками ученых и утопистов. Не все в них было пустой фантастикой, пережитком далеких эпох: в туманной мистике и загадочных символах, бывших данью культурным особенностям момента, скрывалось здоровое зерно свободной мысли, прокладывавшей себе путь через лес церковной схоластики и фанатизма. Скромное начало практическому осуществлению всех этих планов было положено в 1645 году основанием кружка лондонских и оксфордских профессоров, или «невидимой философской коллегии» — так в своих письмах кружок называет один из его основателей, химик и физик Роберт Бойль. Во время революции кружок пришел в упадок и возродился лишь в 1662 году в виде Королевского общества естественных наук.

С 1688 года, после того как Стюарты были изгнаны, в Англии многое изменилось. «Акт о веротерпимости», изданный Парламентом, исключал из числа полноправных граждан католиков и «атеистов». Так называли тогда без разбору всех сомневающиеся в истинности традиционных религий. К числу таких вольнодумцев принадлежали и сторонники «разумной религии» — деисты. Вождь деистов Джон Толанд на горьком опыте убедился в невозможности открытой пропаганды своих идей: его «Христианство без тайн» было уничтожено, а сам он бегством спасся от неминуемого ареста.

Первым масонским орденом стало объединение франкмасонов — закономерное дитя старого масонского братства. Этот орден возник не раньше второго десятилетия XVIII века, и основателями его были люди, не ставившие перед собой реформаторских и философских целей. Первые великие ложи возникли в Англии в более мирную эпоху: большинство людей высшего и среднего класса не помышляло ни о чем, кроме отдыха от бесконечных смут и борьбы предшествующих десятилетий. С установлением новой династии жизнь страны входила в мирное русло: все нужное для ее спокойствия казалось достигнутым. Проявлялась страсть к разного рода кружкам и клубам. Одной из таких великосветских и просто светских организаций и стал, по-видимому, орден свободных каменщиков.

Появление столь любопытного социального явления не могло не привлечь внимания элиты общества. Первыми заинтересовались ожившей масонской организацией члены Королевского общества, а примкнул к организации доктор права и придворный принца Уэльского — Джон Теофил Дезагюлье, в 1719 году выбранный третьим по счету гроссмейстером Великой ложи. В 1721 году его примеру последовал доктор Стекли, — по его собственному признанию, соблазненный надеждой открыть в масонстве пережитки античных мистерий. Третьим стал еще один член Королевского общества, скрывавшийся под псевдонимом Филалет, известный как автор предисловия к вышедшему в 1722 году английскому переводу алхимического трактата «О долговечных людях». В масонах уже начинали видеть носителей великих тайн — как бы новую форму «розенкрейцерских братьев», — но, с другой стороны, подозревали в них атеистов и политически опасных людей.

Газеты проявили свою активность в отношении масонских лож не сразу, а лишь тогда, когда в масонство стали все активнее вступать представители знати. Гроссмейстерами Великой ложи становятся сначала герцог Монтегю, затем герцог Уортон, его сменяет граф Долькес и другие герцоги, графы и лорды, непрерывно следующие друг за другом вплоть до наших дней. И вот уже в декабре 1721 года через периодику распространяется слух о предстоящем принятии в масонство наследника престола — самого принца Уэльского! Известия о масонах все чаще теперь заполняют страницы лондонских газет, масонство решительно входит в моду.

Это позволило новоявленным масонам перейти к более активным действиям. В июне 1722 года к государственному секретарю лорду Таунсенду явилась депутация лондонских масонов, чтобы уведомить его о предстоящем годичном собрании Великой ложи и еще раз засвидетельствовать перед правительством свою безусловную лояльность и преданность престолу. «Его Сиятельство, — рассказывала об этом событии 16 июня 1722 года газета «Лондон джорнал», — отнесся к депутации вполне благосклонно и заявил, что франкмасоны могут спокойно продолжать свою деятельность, пока в ней нет ничего более опасного, чем старые масонские тайны, носящие, очевидно, самый невинный характер».

Однако тайное общество было не столь закрытым, как можно было бы ожидать. Отраслью деятельности масонства, носившей безусловно открытый общественный характер, была благотворительность, завещанная новому масонству старыми ремесленными гильдиями, в деятельность которых всегда входила забота о нуждающихся в поддержке «братьях». Знаменитая «масонская троица» — Братство, Верность, Молчание, означающая братскую любовь, помощь и верность в среде всех истинных масонов, — неоднократно выступает и в рассказах современников о масонах, и в публичных речах и декларациях самих масонов.

И по иронии судьбы эта неполная секретность сыграла с братством злую шутку. Несмотря на столь мирный и в общем чуждый политике характер деятельности, в английском масонстве проявились было и другие тенденции: вместе с титулованной знатью в лондонские ложи прокралась «крамола». Филалет в предисловии к своим «Долговечным» уже предупреждал масонов против ложных братьев и «сеятелей раздора, живущих в доме». В период 1723–1724 годов в масонство просачиваются разнообразные политические разногласия, однако большинство хранит единство, верность династии и провозглашенным ею принципам либерализма. Вероятно, это вызвало враждебное отношение к масонскому ордену со стороны иезуитов и находившегося под их влиянием римского престола. В 1738 году на свет божий появляется папская булла, осуждавшая масонов как секту, вредную для апостольской церкви. Почти все проявления антимасонского настроения, и в печати, и в обществе, стали особенно частыми с начала 40-х годов — в период подготовки последнего покушения на реставрацию Стюартов. На лондонских улицах появляются так называемые «масоны наизнанку», с их шутовскими шествиями, якобы подражавшими шествиям масонов. Чтобы спасти достоинство от насмешек толпы, масоны принуждены были не только прекратить уличные процессии, но и отказаться от ношения масонского костюма вне закрытых заседаний ложи. С этих пор масоны с большей осторожностью стали допускать в свою среду чиновников и даже изменили пароли. Эта перемена послужила одним из поводов к «великому расколу» английского масонства.