Павел Евстафьев - Восстания военных поселян в 1817-1831 гг.

Еще более серьезные волнения возникли в начале следующего года в другой волости — Холынской, при переводе крестьян в военные поселяне. Но еще до этого открытого сопротивления вводит мой мере крестьяне этой волости сделали несколько попыток мирным, но неверным путем «найти правду». Они снарядили четырех депутатов в Петербург жаловаться императрице на графа Аракчеева. Но Аракчеев приказал арестовать этих депутатов на Сенной площади, велел привести к себе, раздел донага в своем кабинете, обыскал, отобрал просьбу, писанную на него «в сильных выражениях». Ходоки были посажены в погреб при арсенале. Затем Аракчеев приказал отыскать зачинщиков; они были найдены, отправлены в Петербург и посажены в одну яму с товарищами.

Попытки крестьян избавиться от навязанного «благополучия» повторились осенью того же года. Крестьяне остановили вдовствующую императрицу при проезде ее в Москву, прося защиты и милости. Кроме того несколько сот крестьян, вышедши из леса, остановили великого князя Николая Павловича, ехавшего вместе с прусским принцем Вильгельмом. Крестьяне говорили, что все у них отобрано, что сами они выброшены из своих домов и уже несколько недель как не видели их. Императрица проехала не останавливаясь, сопровождаемая плачем и жалобами крестьян, а Николай Павлович, остановившись на несколько минут, разругал крестьян, и просьбы их не принял. Тогда крестьяне вновь снарядили депутации уже к наследнику в Варшаву, но Константин Павлович также не принял их просьбы и «заставил их тотчас молчать, сказав, что им должно свято и безмолвно исполнять что приказывают», и в заключение препроводил их с нарочным курьером и казаками к Аракчееву.

Поняв, наконец, что никакие просьбы о заступничестве не помогут и что Аракчеев действует по желанию и по велению царя, крестьяне Холынской волости перешли к открытому противодействию. Это произошло при чтении новгородским губернатором официального указа о переводе их в военные поселяне. Губернатору не дали окончить чтение указа: все заволновались, стали шуметь и грозить; губернатор успел скрыться, а поселян окружили вызванные на всякий случай войска. Многих крестьян загнали во двор, заперли их там и без пищи и без питья держали двенадцать суток. Но крестьяне не сдавались. По рассказу очевидца, осажденным удалось подкопаться под избу и найти там кадку с квасом. «И выпит был не только квас, но съедена и гуща. Даже солому с квасникового гнезда и ту съели. Многие от истомления совсем не могли двигаться, а все не сдавались, все еще не соглашались идти под бритье». Такое упорство и стойкость проявили крестьяне уже с самого начала борьбы с военными поселениями, в которых они по справедливости видели высшую ступень крепостнического порядка, в котором они находились.

По делу было замешано 39 чел. Судил их особый комитет под личным председательством самого графа Аракчеева. Пять человек было сослано на службу в Сибирский отдельный корпус, 6 чел. — в Могилевские поселения, а остальные, без различия лет, взяты на службу в свой округ. Писарь Филипп Михайлов за распространение слухов, бывших причиной беспорядков, и составление разных просьб по разжаловании в солдаты при собрании жителей волости был «прогнан сквозь комплектный баталион три раза», т. е. наказан тремя тысячами палочных ударов.

Получив доклад Аракчеева о разборе дела, Александр Павлович собственноручно написал на нем свое обычное: «Быть по сему»; он не постеснялся в тот же день письмом известить Аракчеева о своем удовольствии. «Я нахожу решение весьма основательным и в то же время в духе того милосердия, с коим мы поступали с самого начала сего дела».

С начала устройства южных поселений в Слободской Украине волнения начались в Бугской уланской дивизии.

Зажиточным казакам, издавна пользовавшимся известными правами, переход в военные поселяне казался крайне несправедливым и тягостным. Особенно трудно было примириться с ним населению тех местностей, отходивших к военным поселениям, где существовали свои старинные предания и особые права. Поэтому в 1817 г., когда земли бывшего Бугского войска были обращены в военные поселения, там возникло волнение, сразу же принявшее бурный характер.

В Бугском войске существовало предание, что на основании дарованной ему в свое время грамоты Екатерины II войско не может быть преобразовано. К движению примкнул капитан Барвинский. Он уверял, что отыщет «пропавшую грамоту».

Волнение сразу же приняло острые формы. Войско отказалось подчиниться новому порядку. Чтение царских указов и повелений вызвало бурные протесты и заявления, что исполнять государеву волю казаки не желают. Когда же началась перепись имущества и семейств казаков, во многих местах последовало сопротивление новым властям. Несмотря на угрозы Аракчеева подвергнуть жестоким наказаниям и переселениям в Сибирь неподчиняющихся новому порядку, бугцы продолжали упорствовать. В Вознесенске, штаб-квартире дивизии, казаки отказались присягать. Тогда была применена военная сила. Три полка с четырьмя конными орудиями принимали участие в подавлении возмущения. Произошло несколько открытых столкновений между казаками и правительственными войсками. В них принимали участие старики-отцы и жены казаков. Сопротивление бугцев было сломлено.

По этому делу 64 человека были приговорены к смертной казни, в числе их капитан Барвинский и два его ближайших сподвижника — казаки Бабиченко и Гетмаченко. Но приговор суда не был приведен в исполнение, и дело кончилось ссылкой в Сибирский корпус Бабиченко и Гетмаченко на пожизненную службу без права отставки и домового отпуска; все прочие были освобождены из-под стражи, исключая капитана Барвинского, который был лишен чинов, знаков отличия и дворянства и сослан впоследствии в Сибирский отдельный корпус рядовым.

Эти сопротивления крестьян мерам, которыми их хотело «облагодетельствовать» правительство, встревожили Александра I. Была назначена комиссия для расследования причин неудовольствия поселян в Слободско-Украинской губернии. Но причины «неудовольствия», вскрытые комиссией, так красноречиво свидетельствовали против всей новой системы угнетения, что оставалось одно из двух: или отказаться от перевода крестьян в военные поселяне, или продолжать начатое дело. Восторжествовало последнее, — и комиссия, не закончив дела, была распущена. Волнения поселян Бугской уланской дивизии повторились весной 1818 года.

Ожидался проезд императора Александра I по округам военного поселения Бугской дивизии. Начальство желало выставить напоказ внешнюю, лучшую сторону поселений: правильность и чистоту новых построек, прямизну улиц, хорошие дороги и прочее. Зная недовольство поселян, начальство запретило им подавать какие-либо просьбы государю помимо команды. Это распоряжение окончательно возмутило поселян. Военный поселянин Василий Чеботарев при чтении этого распоряжения подполковником Терпелевским сказал, что он уже подавал в полковой комитет просьбу, по которой, однако, удовлетворен не был. Терпелевский нашел слова Чеботарева дерзкими, указывающими на недоверие к властям, дал ему в назидание оплеуху и приказал арестовать.