Ха Чанг - Злые самаритяне. Миф о свободной торговле и секретная история капитализма

Не поймите меня неправильно. Я не из тех людей, которые в принципе возражают против любых условий кредитования. Вполне разумно, когда ссуда выдается на определенных условиях. Но они должны касаться только тех аспектов, которые непосредственно связаны с возвращением долга. Иначе кредитор может вторгнуться во все сферы жизни заемщика.

Представьте, что я — мелкий предприниматель и хочу взять кредит в банке на расширение производства. Вполне естественно, если сотрудник банковской организации поставит односторонние условия правил выплаты. Разумно будет даже, если он сам решит, какие строительные материалы мне использовать и какие станки покупать для расширения производства. Но если он потребует, например, чтобы я сократил потребление жира на том (вовсе не абсурдном) основании, что жирная пища вредит здо­ровью и тем самым сокращает мои шансы вернуть долг, то такое условие я посчитаю неразумным вмешательством в личную жизнь. Конечно, если я при этом буду в совершенно отчаянном положении, могу поступиться гордостью и согласиться даже на такой странный договор. Но уж если он потребует, чтобы я проводил дома меньше часа (на том основании, что чем меньше я буду проводить времени с семьей, тем больше буду заниматься бизнесом, а это повысит шансы на возвращение кредита), наверное, дам ему по морде и пулей выскочу из банка. При этом нельзя сказать, чтобы диета и личная жизнь вообще не имели никакого отношения к моей способности вести дела. По мнению моего менеджера, они имеют это отношение, но косвенное и малозначительное.

Изначально МВФ ставил только те условия, которые были тесно связаны с управлением внешним платежным балансом страны-заемщика, например девальвацией валюты. Но затем фонд стал распространять свои требования и на бюджет лишь на том основании, что бюджетный дефицит — основная причина проблем с внешним платежным балансом. Это в свою очередь привело к постановке таких условий, как приватизация государственных предприятий, поскольку было решено, что именно эти убытки во многих развивающихся странах стали причиной бюджетного дефицита. Стоило допустить это расширение логики — и дальше уже нельзя остановиться. Поскольку все взаимосвязано, правила можно установить любые. Так, в 1997 году МВФ в Корее выдвинул условие относительно размера долга, который могут иметь компании частного сектора , руководствуясь тем, что чрезмерные долговые обязательства этих фирм спровоцировали финансовый кризис.

Еще хуже то, что богатые нации, выступающие в роли злых самаритян, в качестве необходимого условия для продолжения спонсирования МВФ требуют, чтобы заемщика заставили принять на вооружение такие методы, которые вовсе не призваны помочь ему оздоровить экономику, но прямо обслуживают интересы стран, ссужающих деньги. Например, один возмущенный комментатор заметил по поводу договора Кореи с МВФ 1997 года: «Отдельные черты плана МВФ очень напоминают те принципы, которые Япония и США долго навязывали Корее. Среди них... устранение торговых барьеров для определенных японских продуктов и открытие рынков капитала, чтобы зарубежные инвесторы могли получать большинство в корейских фирмах, заниматься враждебными поглощениями... И распространить свое прямое участие на банковскую сферу и другие отрасли финансового сектора. Хотя повышение конкуренции со стороны импортных товаров и повышение доли иностранного участия и могло... помочь корейской экономике, корейцы и другие рассматривали такие меры... как навязывание в минуту слабости таких принципов торговли и инвестиций, которые были отвергнуты ранее» {36} 36 M. Feldstein (1998), ‘Refocusing the IMF’, Foreign Affairs , March/April 1998, vol. 77, no. 2. . И сказал это не какой-то антикапиталист и анархист, а Мартин Фельдстейн, консервативный экономист из Гарварда, главный экономический советник Рональда Рейгана в 1980-е.

Расширение полномочий МВФ и Всемирного банка в сочетании с некорректными требованиями наций — злых самаритян особенно неприемлемо в том случае, когда принципы бреттон-вудских организаций ведут к более медленному росту, повышению неравенства в распределении доходов и нестабильности в большинстве развивающихся стран, что я и показал ранее.

Почему же тогда МВФ и Всемирный банк так долго упорствуют в своих заблуждениях, внедряя неправильные методы, которые приводят к таким неудачным результатам? Дело в том, что структура управления подталкивает их к защите интересов богатых стран. Их решения выносятся по большей части в соответствии с долевым участием страны в капитале организации (иными словами, это практически принцип «один доллар — один голос»). Таким образом, богатые страны, которые все вместе контролируют 60% голосующих акций, полностью контролируют политику бреттон-вудских организаций, а у США фактически есть право вето в отношении решений по 18 важнейшим вопросам {37} 37 Для принятия решений в 18 важнейших сферах деятельности МВФ необходимо 85%-ное большинство. При этом США владеет 17,35% голосов. Таким образом, эта страна может в одностороннем порядке заблокировать любое предложение, которое ей не понравится. Что же до других, то из четырех следующих крупнейших акционеров для блокирования предложения требуются объединенные усилия по меньшей мере трех из них (Япония — 6,22%, Германия — 6,08%, Британия и Франция — 5,02%). 21 проблема требует решения 70%-ного большинства. Это значит, что любые предложения по этим вопросам не пройдут, если пять вышеуказанных крупнейших акционеров объединятся вместе. См.: A. Buira (2004), ‘The Governance of the IMF in a Global Economy’, G24 Research Paper; http://g24.org/buiragva.pdf. .

Один из результатов такой структуры управления и состоит в том, что Всемирный банк и МВФ требуют от развивающихся стран применения стандартных методов, которые богатые государства считают универсально действенными, вместо того чтобы заниматься тщательной разработкой своих методов для каждой страны в отдельности. Итог предсказуемый, и он не блестящий. Еще один результат таков: даже если эти методы вполне подходят для отдельной страны, они часто не работают, потому что местные жители и власти противятся им как навязанным извне.

В ответ на рост критики Всемирный банк и МВФ недавно отреагировали несколькими способами. С одной стороны, последовала показуха. Так, теперь МВФ переименовал Программу структурных реформ в Программу Фонда развития и снижения бедности, чтобы показать, что борется с бедностью, хотя ее суть почти не изменилась. С другой стороны, предпринимаются и какие-то серьезные усилия для ведения диалога с более широкой аудиторией. В особенности это касается связей Всемирного банка с различными неправительственными организациями. Но результаты подобных консультаций в лучшем случае носят маргинальный характер. Более того, поскольку в развивающихся странах все больше неправительственных организаций косвенно финансируются Всемирным банком, ценность подобных действий становится все более сомнительной.