Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Новая задача батальону заключалась в следующем: с наступлением темноты 22 октября вывести батальон из боя, формированным маршем в ночь на 22 октября 1944 года выйти к фольварку (название его не помню, это где-то северо-восточнее г. Вольтеркемен), занять оборону вдоль шоссе с задачей прикрыть правый фланг 11-й гв. стр. дивизии и 2-го гв. танкового корпуса, прорвавшихся к гор. Гумбинену. Предстояло ночью пройти более 20 км в очень короткий срок.

Капитан Шелховский, прибыв от командира полка, ознакомил меня и капитана Серякова (зам. по политчасти) с поставленной задачей. Было еще сравнительно светло, но времени на размышление оставалось мало. Здесь я бы хотел сделать некоторое отступление и показать роль штаба батальона, который я возглавлял.

Штаб батальона, если его так можно было назвать, это один человек, адъютант старший. В его подчинении были: один писарь, который только и занимался учетом личного состава, взвод связи — 16 человек во главе с командиром взвода офицером и нештатная «боевая группа» или разведгруппа в составе 8—10 человек во главе с нештатным командиром офицером. Штаб не издавал письменных приказов и распоряжений. В задачу адъютанта старшего входило:

— постоянное изучение и обобщение данных о противостоящем противнике;

— изучение и нанесение на карту обстановки;

— доведение до командиров рот решений командира батальона и постоянный контроль за их исполнением;

— организация связи с подразделениями;

— организация учета личного состава, вооружения, боеприпасов и учет боевых потерь;

— представление в штаб полка донесений о боевых действиях и схем боевых действий;

— поддержание связи с приданными и поддерживающими средствами, взаимодействие с ними;

— поддержание связи с соседями и взаимная с ними информация об обстановке;

— организация боевой подготовки с личным составом подразделений батальона (составление расписаний занятий, обучение офицеров батальона).

Одной из важнейших задач моих было ориентирование на местности с помощью карты и компаса, особенно в наступлении. В этом капитан Шелховский полностью мне доверял, так как многократно меня проверял и достаточно высоко оценивал мои знания в этой области военного дела.

Оценивая обстановку после получения новой задачи, мы исходили из следующего:

— вывести батальон из боя возможно только с наступлением темноты, ибо противник вел сильный огонь из стрелкового оружия и минометов, да и заметив отход с занимаемых позиций, мог бы перейти в контратаку;

— подразделения 252 гсп начинали марш на 2 часа раньше, нам предстояло двигаться самостоятельно со всеми мерами охранения в условиях плохой видимости;

— предстояло найти кратчайший путь движения, чтобы в установленное время выйти в конечный пункт и занять там оборону.

Мы с капитаном Шелховским приступили к тщательному изучению карты и приняли решение двигаться не по шоссе (по маршруту движения полка), а напрямую, используя грунтовые дороги, по азимутам, чем сокращали маршрут на 6–8 км, выгадывая во времени. Однако пришлось оставлять артиллерию и обоз, которым приказано было с наступлением рассвета двигаться по шоссе.

С наступлением сумерек я направился в 4-ю стр. роту. Капитан Серяков и зам. по строевой — старший лейтенант Шаров пошли в остальные (5 и 6) стр. роты. Отвод личного состава в установленный район сосредоточения провели скрытно и успешно.

В 21.00 21 октября батальон был готов к маршу. Личный состав накормлен, вещмешки набиты боеприпасами, гранатами, сухим пайком на 1 сутки. Минометы и станковые пулеметы, запас боеприпасов к ним приказано нести на себе. Командиру хозвзвода старшине Новикову я нанес маршрут движения на карту, и ему было приказано на завтра подвезти батальону горячую пищу к фольварку, где нам предстояло занять оборону.

Наконец, командир батальона отдал команду на марш. Я вместе с боевой группой двигался во главе колонны, постоянно ориентируясь по карте и компасу. Далее шли все роты на расстоянии видимости одна от другой. Пулеметы были распределены по ротам. Замыкающим в тыльном охранении шел взвод 6 стр. роты, в котором находился зам. командира батальона по строевой части — ст. лейтенант Шаров.

Видимость была очень плохая, темно, густой туман. Мне приходилось каждые 15–20 минут делать остановки и сверять маршрут. Местное население немцами было угнано, населенные пункты пусты, только большое количество скота (коров, овец, лошадей) бродило по полям и населенным пунктам.

Марш проходил в трудных условиях, однако вскоре мы вышли на шоссе, по которому должен был двигаться наш полк. Шоссе было пустынным, никаких видимых следов движения войск не было. Сделав короткий привал, продолжили движение, через 2 часа мы должны были выйти в заданный район.

Пройдя 2–3 км по шоссе, услышали справа гул танковых моторов и выстрелы, и снаряды летели над нами с севера на юг. Меня охватило неприятное предчувствие.

Оставив боевую группу, я подождал голову колонны батальона, где шел капитан Шелховский, и поделился своим беспокойством. Говорю, что кажется мне, что это стреляют немецкие танки, на что Шелховский ответил с иронией, мол, нечего паниковать, это наши танки, их здесь целый корпус, а стреляют они, видимо, потому, что фронт прорыва узкий. Я настаивал направить отделение для разведки правого фланга маршрута, но Шелховский отклонил мою просьбу и приказал ускорить шаг. В исходный пункт маршрута мы прибыли раньше срока на 1 час. Капитан Шелховский с командирами рот направились на рекогносцировку участка обороны, а я с командиром взвода связи ст. лейтенантом Люкмановым — на поиски места развертывания КП батальона. Облюбовали мы домик на перекрестке дорог: войдя во двор домика, мы увидели страшную картину: во дворе лежал старик с разбитой головой, на пороге дома — женщина с простреленной грудью, а в комнате молодая девушка полностью обнаженная и убитая. Много приходилось видеть трупов на войне, но такого зверства еще не видели. Как впоследствии выяснилось, эта семья не пожелала эвакуироваться, и немцы зверски их убили. Расчистив помещение, мы оборудовали подвал домика под КП, а чердак под НП батальона. Командир взвода связи ст. лейтенант Люкманов распорядился о наведении связи с ротами. Время шло к рассвету. Роты заняли свои позиции на господствующих высотах вдоль шоссе, фронтом на север, стали окапываться, минометная рота заняла позиции в лощине, в 200 м южнее шоссе. Туман все не рассеивался. Примерно часов в 9 утра на дороге показалась группа солдат с пленным немцем. Мы их остановили, это были разведчики 11-й гв. стрелковой дивизии. Пленного они вели в штаб 11-й гв. армии. Нам они сообщили, что пленный — из танковой дивизии «Герман Геринг», и что она должна сегодня нанести контрудар по нашим частям. Прошло еще минут 40–50. Вдруг оттуда же появилась машина ГАЗ-АА, на которой было штабное имущество и несколько военнослужащих (в том числе 1 женщина) штаба 11 гв. дивизии. Они нам сообщили, что на штаб дивизии напали немецкие танки, и там идет сильный бой. Спустя некоторое время послышались выстрелы из танковых пушек и лязг гусениц. Медленно на нас надвигалась армада танков, остановить которые было нечем. Связи с полком мы еще не имели, противотанковых средств также не было. Стрелки и пулеметчики вели огонь по смотровым щелям, но танки упорно двигались на нас. Пехоты у немцев было мало, да и та под огнем наших солдат залегла.