Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Непосредственное осуществление этих преступных акций на оккупированных территориях было поручено ведомству Гиммлера, для чего были созданы специальные формирования из лиц, отобранных в войсках СС, гестапо, полиции безопасности и службы СД — айнзатц-группы, подразделявшиеся на айнзатцкоманды (оперативные команды) и зондеркоманды (особые команды). Те, в свою очередь, делились на еще более мелкие группы — тайлькоманды.

В Смоленске разместился штаб айнзацгруппы «Б», приданной группе армий «Центр», и самостоятельно действовавший отряд полиции безопасности «Смоленск».

Истребление евреев проводилось изуверскими методами: в ряде населенных пунктов их умерщвляли сразу же после захвата местности; там же, где вермахт нуждался в рабочей силе, евреев собирали в гетто и уничтожали постепенно — «посредством труда». Как это происходило, видно на примере трагической судьбы гетто в Смоленске.

В вышеназванной книге воспоминаний бывшего адвоката и смоленского бургомистра Б. Г. Меньшагина я напрасно искал какие-либо сведения о гетто в Смоленске, хотя книга эта объемная, с приложениями, обильными комментариями и справочным аппаратом, как полагается в любом научном издании, претендующем на достоверность изложения материала. Меньшагин с завидной точностью в деталях — именах, датах, отдельных мелких фактах — описал довоенное время, когда он выступал защитником на судебных процессах в Смоленске, поведал о своем сидении во Владимирской тюрьме в послевоенное время, на трех страницах (из 132-х!) кое-что существенное, по мнению издателей, рассказал о «Катынской трагедии». А вот о том, как 15 июля 1942 года в Смоленске было уничтожено гетто, о своей «блистательной деятельности» на посту бургомистра города, а точнее Начальника города Смоленска (это далеко не совпадающие понятия) — ни слова. Лишь в комментариях одного из издателей Г. Суперфина приведены некоторые подробности на этот счет. Книга растиражирована газетой «Русская мысль», ходит по рукам, ею пользуются доверчивые историки и некоторые падкие до сенсаций журналисты. В ней, по мысли издателей, подается мировой общественности еще одно «свидетельство» о преступлении энкаведистов в 1940 году в «Катынском лесу» против польских офицеров, об их жестокости и антигуманности в обращении со своими жертвами, в данном случае — с почти «безвинным» адвокатом из Смоленска, который якобы всю жизнь защищал людей и даже спас от гибели тысячи человек (в приложении дано письмо Б. Г. Меньшагина, датированное 6 января 1980 г., где есть его самооценка прошедшей жизни: «…возвращение нескольким тысячам людей свободы, в т. ч. в годы войны более 3-м тысячам приносило мне радость»).

Эти строки меньшагинского письма более чем сомнительны. Смолянам-старожилам, пережившим черные дни оккупации, своими глазами видевшим, как безжалостно убивали на улицах города тысячи военнопленных, как было уничтожено 1800 ни в чем не повинных стариков, детей и женщин, никогда не поверят в правдивость этих слов. Личность Меньшагина нам хорошо памятна. Мы еще вернемся к ней.

Да, издатели потрудились на славу. Вытащили на свет божий воистину, реликты войны, казалось, давно всеми забытые и выброшенные на свалку истории имена Меньшагина, Умнова, Гандзюка, Пасхина (он же Максимов), Кончаловского (он же Сошальский). Список этот можно продолжить, вспомнить Алферчика, Околовича, Витушко, деникинского полковника Бердяева, Наронского, Швайко, Калюкевича, Миллера. Все они из одной обоймы — ближайшие помощники и единомышленники Меньшагина, лакейски пресмыкавшиеся перед оккупантами, вместе с ними творившие черное дело.

Габриель Суперфин, как говорили когда-то наши предки «ничтоже сумняшеся», отмечает: «Сам Меньшагин неохотно говорил о службе немцам. Может быть, он избегал щепетильных тем, опасаясь нового срока, а может быть, боялся назвать кого-то, кому мог бы своими лишними словами повредить…» Ну, почему же повредить? Назвал бы одного-другого из тех трех тысяч, которых он спас в оккупированном гитлеровцами Смоленске… Нет, господин Суперфин, не в этом причина молчания Меньшагина о своей службе оккупантам. На следствии (судя по некоторым материалам смоленского архива) он был очень словоохотлив, назвал всех коллег по совместной службе, более того — помогал вспоминать другим грехи свои (Заречину, Пастернаку, например). Постараемся восполнить пробелы в опубликованных воспоминаниях Меньшагина, причем, не будем манипулировать мемуарами его соучастников, как это делают издатели книги. В этом нет нужды, так как «автор» книги оставил для истории обширное документальное наследие (о том, что оно сохранилось, Меньшагин не знал). Это его приказы по городскому Управлению, статьи в газету «Новый путь», доклады в полевую комендатуру и начальнику отдельного отряда полиции безопасности и СД обершарфюреру Масскову.

Сохранились даже письма Меньшагина Адольфу Гитлеру и генералу-фельдмаршалу фон Боку (командующий группой армий «Центр»). Любопытные документы. Мы их еще процитируем. А пока вернемся к судьбе гетто.

Гетто было создано в первые дни оккупации Смоленска. Занималась этим полевая комендатура, та самая, которая организовала и городское Управление во главе с Меньшагиным. Старожилы помнят: среди приказов немецкого военного командования, распоряжений местного коменданта, которыми были обклеены тогда стены многих угловых зданий, особенно четко выделялось набранное крупно жирным шрифтом объявление: евреям с вещами собраться в гетто… И далее указывался маршрут в Садки (северо-восточная окраина города в Заднепровье). Полевая жандармерия с помощью «местных активистов» из городского Управления (ими, кстати, верховодил Глеб Умнов, преподаватель техникума связи, которому по рекомендации Меньшагина было поручено формировать городскую Охрану — отдел горуправы — преобразованную позднее в городскую Стражу) — очистила от населения большой квартал (около 80 частных домов) возле Еврейского кладбища, обнесла его колючей проволокой. Уже 5 августа 1941 года, т. е. неделю спустя после прекращения боев за Смоленск, гетто начало функционировать. Об этом, между прочим, докладывал Меньшагин обершарфюреру Масскову, прибывшему в Смоленск со своим отрядом позднее.

Гетто возглавил Совет во главе с известным в Смоленске зубным протезистом Пайнсоном, с которым Меньшагин «имел сношения» и решал вопросы, касающиеся евреев.

Первоначальная численность гетто была незначительной. Шли туда добровольно лишь те, кто был из-за пожаров лишен крова и не имел надежных связей в городе. Городская охрана Глеба Умнова (сначала десятка полтора-два навербованных добровольцев, освободившихся из захваченной немцами тюрьмы) вместе с фельджандармерией вылавливала евреев и загоняла их в гетто. В архивных источниках относительно численности гетто в Смоленске мелькают цифры 2–2,5 тысячи человек. Несомненно, обитателей гетто было значительно больше. К 15 июля 1942 года в нем оставалось около двух тысяч человек. Но достоверно известно, что за минувшую зиму в гетто умерло несколько сотен человек. Умирали от болезней, холода и голода…