А Слободской - Среди эмиграции [Мои воспоминания. Киев-Константинополь, 1918-1920]

Многие витрины с саженными зеркальными стеклами были как бы выдавлены рукою гиганта.

Взрывы продолжались, но уже с меньшей силой.

В минуту взрыва все настолько были ошеломлены и перепуганы, что буквально окаменели. Посыпавшиеся стекла и новый грохот взрывов вывели из оцепенения публику. Все бросились бежать, не отдавая себе отчета, куда и зачем. Послышались крики раненых, истерические вопли женщин, плач детей. К бегущим по тротуарам и мостовой начали присоединяться выбегающие из домов.

Слово: «большевики» усилило панику и превратило все в хаос. Все мчались с бледными лицами и выпученными от страха глазами… только установившаяся последовательность взрывов и чья-то случайно-громкая фраза: «взрыв на зверинце» постепенно внесли успокоение.

Публика начала возвращаться к тем направлениям, из которых она была выбита взрывом и страхом.

На Крещатике, хотя и находящемся в лощине, выбитых силой взрыва окон и витрин было гораздо больше, чем, например, на Владимирском проспекте или в других местах.

На Николаевской, Институтской, Александровской улицах паника еще не улеглась и публика беспорядочными массами вливалась на Крещатик и оттуда уже неслась дальше.

Постепенно паника улеглась и жизнь вошла в свою колею.

В течение почти целой недели шли разговоры и догадки о причине взрыва. Одни говорили, что это дело рук большевиков, другие — петлюровцев, третьи — эсэров и, что наиболее правдоподобно — дело самих немцев. И вот по каким соображениям. Немцы, учитывая возможность прорыва союзниками Балкано-турецкого фронта, боялись, что в этом случае французы сразу же восстановят юго-западный фронт, использовав для этой цели имеющиеся запасы снарядов.

Наконец, возникла опасность — захвата боевых припасов самим населением, тем более, что почти по всей Украине началась полоса восстаний против немцев.

Согласно официального сообщения гетмана и немецкого штаба, взрыв произошел от неосторожного обращения со снарядами во время переборки.

Официально убитых и пострадавших насчитывалось около 3.000 человек, в действительности же их было значительно больше. Некоторые утверждали, что число убитых достигало до 10.000 человек.

Вся местность взрыва, радиусом около 2–3 верст, была сравнена с землей и убытки исчислялись в несколько миллионов рублей, не говоря уже о человеческих жертвах, главным образом, среди рабочих.

Все прибывшие с далекого севера плотно осели и голодали. Все были без работы, но с громадным служебным стажем, административно-государственным опытом. И почти у всех были дыры и заплаты на брюках от долгого сиденья. Князья, бароны, графы, сенаторы, бывшие придворные, директора и начальники разных петроградских учреждений, лица вообще без определенных профессий.

Теперь им предстояло организовать новый государственный аппарат.

Во главе каждого министерства стали полномочные министры и все с большим прошлым: Игорь Кистяковский, Гербель, Люблинский, Колокольцев, Терещенко и проч. — все «истинно-русские» и незаменимые.

Но все это, повторяю, требовало огромных расходов, как на содержание аппарата, так и на «представительство» и поддержание «престижа» среди населения и «иностранцев» (немцев). В свою очередь «двор и армия» также составляли сметы, ибо и они хотели жить.

Все, до сих пор захваченное в государственном банке, казначействах, было съедено и прожито, как самими, так и их друзьями — союзниками, немцами.

Выпускаемые до бесконечности: карбованцы, гроши и шаги, уже не помогали и им мало верили. Необходимо было нечто более реальное, на что можно было бы существовать. После недолгих раздумий и толков, умные и опытные головы государственных людей нашли выход.

В Киеве и на территории всей Украины, как бывшей некогда базисным складом для Юго-Западного и Румынского фронтов, остались громаднейшие склады и запасы обмундирования, снаряжения, съестных припасов и проч. Все это было, в свое время, захвачено и использовано уже, отчасти немцами и австрийцами, сначала через закупочные общества, а затем просто в порядке военных реквизиций и по праву победителей.

При «вступлении на престол» гетмана Скоропадского, ему была передана часть складов, правда, ценных, но не столь необходимых немцам. Эти склады и имущество теперь стали предметом особого внимания гетманских и близких к ним кругов. Образована была «Комиссия по ликвидации имущества военного времени». Главноуполномоченным комиссии был назначен весьма талантливый и искусный в делах Молов.

Началось хищническое разбазаривание пенного народного имущества. Отдельные лица, группы и организации спекулятивного характера с утра до ночи кишели, как шакалы, около добычи.

Неразрывные и незримые нити протянулись от «ликвидкома», находившегося в здании Киевского Окружного Суда, до «Семадени» и прочих кафе-ресторанов и отелей. Все сделки происходили через «особо-доверенных» лиц в кафе, гостиницах, просто на-дому, в интимной обстановке других укромных мест, и лишь «законно» оформлялись уже внутри комиссии, гласно и на торжественных заседаниях.

В числе ликвидируемого имущества подлежали продаже ряд фабрик, заводов и предприятий. Одна организация подала заявку, желая часть из них купить. Условия были выработаны: 25 % наличными, а остальные в рассрочку на шесть месяцев. Назначено было подписать договор через день. Когда представители организации прибыли для подписания договора, то им, с извиняющейся вежливостью, было сообщено, что, к сожалению, по «досадной ошибке», договор на эти предприятия вчера был подписан «его превосходительством» главноуполномоченным Моловым и что теперь неудобно его, мол, расторгать. Впоследствии, и со стороны выяснилось, что предприятия эти были проданы одному инженеру, Вайнбергу и К 0, и по цене на 50 % ниже действительной оценки.

Подобных случаев было столько же, сколько было всех сделок вообще.

Работа комиссии была чрезвычайно интенсивна, о чем можно судить по тому факту, что в течение каких-либо 3–4 месяцев все многомиллионное военное имущество было «ликвидировано». В свою очередь, спешность та была вызвана двумя факторами: во-первых, — острая нужда в средствах на содержание гетмана и его аппарата управления, и во-вторых, — неустойчивость и неуверенность правящих кругов в завтрашнем дне и желание обеспечить себя про черный день.

В общем, комиссия с честью вышла из своей «тяжелой и ответственной» работы. Престиж гетмана был спасен. «Безработных» совершенно не было. Заработная плата выплачивалась полностью и вовремя: самое же главное, — благодаря комиссии Молова, «царствование» гетмана прошло без «всяких внутренних и внешних займов».