Леонид Васильев - Проблемы генезиса китайского государства

В борьбе за престол огромную роль играли как личные амбиции и возможности претендентов, так и оказывавшаяся им со стороны влиятельных сил поддержка. В одних случаях (история чжэнского Чжуан-гуна и его брата Дуаня) активно вмешивалась мать, в других, как это, согласно «Цзо чжуань» (8 г. Вэнь-гуна), имело место в Сун в 619 г. до н. э., в центре интриги стояла бабушка правителя [313, т. 28, с. 755—756], но чаще в подобной роли выступали стремившиеся обеспечить своим сыновьям престол любимые наложницы, как в случае с цзиньским Сянь-гуном. Кроме ближайших родственников активными участниками борьбы бывали и влиятельные аристократы, и сановники, главы уделов-кланов, особенно из числа родни, т. е. представителей коллатеральных линий. Борьба за власть бывала жестокой, ибо проигравший терял обычно все, подчас и жизнь, а победитель приобретал власть и влияние, которые он делил со своими помощниками. В Цзинь вместе с Чжуя Эром (Вэнь-гуном) к власти пришли те, кто поддерживал его; именно они стали родоначальниками новых неродственных кланов. Не приходится и говорить, что в тех случаях, когда власть правителей была слабой, как, например, в Лу, наследники назначались по воле таких влиятельных сановников, как руководители удела- клана Цзи.

Важным моментом ожесточенной борьбы за власть, столь типичной для политического соперничества удельной аристократии, стала в Чуньцю достигшая большого размаха политическая интрига.

Политическая интрига.Мастерство, искусство, даже изощренность политической интриги — плод немалого опыта и обильной практики борьбы за власть. Малоизвестная в начале Чжоу (во всяком случае соответствующих данных практически нет), в Чуньцю она стала существеннейшим фактором успеха. Так, по свидетельству «Цзо чжуань» и «Го юй», именно следовавшие одна за другой умелые интриги позволили цзиньскому Сяо-гуну и его любимой наложнице очистить престол для их сына, хотя противостоявшие им интриги других цзиньских деятелей свели достигнутый результат на нет, вследствие чего отцовский престол в конце концов достался знаменитому Вэнь-гуну, ставшему гегемоном-ба [25]. Тщательно разработанные интриги помогали добыть нужную информацию, принять важное решение, вовремя опередить соперника и т. п. Например, когда в 626 г. (1г. Вэнь-гуна) назначенный наследником престола Чу Шан Чэнь стороной узнал, что отец намерен изменить свое решение в пользу младшего брата, он подстроил ловушку, которая позволила ему получить подтверждение слуху. Решительный наследник, захватив отца врасплох, заставил его покончить с собой, что и принесло ему престол [313, т. 28, с. 708—709].

Некоторые интриги были тонко задуманы и рассчитаны на длительный срок, ставя целью подготовить обстановку, благоприятную для достижения цели. Так, загодя действуя методами щедрых раздач и привлечения симпатий населения, добился популярности сунский Бао, который сумел в конечном счете занять престол убитого на охоте отца [313, т. 28, с. 822—824]. Аналогичным образом прокладывал себе путь к власти циский клан Тянь (Чэнь). Нередко политическая интрига тесно сплеталась, как то бывало везде, с любовной. Хотя это может показаться странным для тех, кто знаком с пуританскими нормами конфуцианской морали, факт остается фактом: любовные страсти в Чуньцю не только бушевали, но порой и двигали события, подталкивая на решительные действия колеблющихся, поддерживая отчаявшихся и т. п. «Цзо чжуань» (9 и 11 гг. Сюань-гуна) сообщает о захвате власти в Чэнь оскорбленным насмешками со стороны правителя сыном одного из сановников, вдова которого была любовницей правителя [313, т. 29, е.. 899, 906]. Другое сообщение (2 г. Хуань-гуна) касается сунского клана Кун (клан Конфуция). Жена главы клана,_ бывшего сы-ма в Сун, настолько понравилась другому сановнику, что тот с помощью интриги сумел обвинить сы-ма в неумелом выполнении обязанностей и затем, воспользовавшись общим смятением, напасть на него врасплох, убить его и увести жену. При этом интриган не только не был наказан, но, напротив, убил выразившего недовольство происшедшим правителя и пригласил на трон жившего в Чжэн сына предшествующего правителя, который и стал с его помощью править в Сун [313, т. 27, с. 216— 218].

Преданность и лояльность господину.Борьба за власть и связанные с ней интриги были бы немыслимы без прочного тыла для тех, кто вел активную политику. И они его обычно имели. Конечно, случались и накладки, включая коварство, предательство тех, на кого рассчитывали положиться или кто обманом вкрадывался в доверие. Но нормой считалась преданность, проистекавшая из той идентификации себя с лидером, о которой уже упоминалось.

Теоретически преданность эта не знала границ. Во всяком случае она не должна была зависеть от морального облика и поведения лидера: клиенты не могли судить патрона, их долг — подчиняться ему. Так, описанная в «Цзо чжуань» (8 г. Чжуан- гуна) гибель недобродетельного, циского Сян-гуна в результате заговора его кузена У Чжи сопровождалась следующим, весьма показательным эпизодом. Зверски избитый за пустячную провинность слуга Сян-гуна Би, выбежав из покоев правителя, встретил у ворот убийц. Мигом смекнув, что к чему, он показал им следы побоев и, обманув их бдительность, вернулся к Сян-гуну и спрятал его. Ворвавшиеся убийцы не сразу нашли правителя: в его постели лежал другой слуга, которого они и убили. Лишь убедившись в ошибке, заговорщики бросились искать Сян-гуна, все-таки нашли и убили его [313, т. 27, с. 345]. Слуги сделали все, что могли, для господина — и это был их долг. Вот еще пример: Согласно «Цзо чжуань» (14 г. Чжуан- гуна), в начале VII в. до н. э. чжэнский правитель, занявший престол благодаря убийству предшественника, обратился с укоризненным письмом к дяде, который ему явно не сочувствовал. Тот ответил, что он верно служил незадачливому прежнему гуну, охраняя алтари храмов предков, был предан своему господину и не может стать на сторону интригана, погубившего его: «Подданный не должен быть двоедушным,— это закон Неба» [313, т. 27, с. 376]. В том же источнике повествуется (15 г. Сюань-гуна), что столетием спустя, в начале VI в. до н. э., посланный в Сун. с важным поручением цзиньский чиновник Се Ян был перехвачен чусцами. Притворно согласившись выполнить просьбу чуского правителя и потому отпущенный, он отправился все-таки в Сун и исполнил там свое поручение, а чускому правителю в качестве оправдания заметил, что преданность не знает двух хозяев, долг повелевает иметь лишь одну преданность, после чего был вновь отпущен [313, т. 29, с. 965].

Эта норма считалась естественной, но в экстремальных ситуациях она могла фиксироваться в определенной ритуально-договорной форме. Как сообщает «Цзо чжуань» (23 г. Си-гуна), когда Чжун Эр, будущий цзиньский Вэнь-гун, был изгнан из страны в результате интриг наложницы Сянь-гуна, за ним в изгнание последовали сыновья сановника Ху Ду. Пришедший некоторое время спустя к власти племянник Чжун Эра стал преследовать сторонников дяди и, в частности, обратился к Ху Ду. Тот объяснил, что его сыновья последовали за Чжун Эром с его согласия и в соответствии с существующей практикой принесли своему господину клятву верности, скрепив ее соответствующими записями и кровью жертвенного животного. Ху Ду отказался призвать их порвать такую клятву, ибо тогда он сам уже не смог бы преданно служить, своему господину-правителю. Эти слова стоили ему жизни [313, т. 28, с. 594]. Видимо, клятва, о которой идет речь, была вынужденной формой именно в крайнем случае, когда речь шла об изгнаннике. При легитимной смене правителя обязанность повиноваться ему возникает автоматически, что и имел в виду Ху Ду, когда говорил о себе. Это, к слову, подкрепляется и еще одним любопытным эпизодом из «Цзо чжуань» (24 г. Си-гуна).