Мишель Пастуро - Символическая история европейского средневековья

В конце Средневековья негативный образ кабана даже сгущается, так как ему начинают приписывать пороки, которыми до тех пор была наделена только домашняя свинья: нечистоплотность, прожорливость, невоздержанность, похотливость, лень. В представлениях и восприятии людей раннего Средневековья эти животные не смешивались; начиная же с XIV века это случается с некоторой периодичностью, если не сказать часто. Это подтверждает то, как была воспринята смерть короля Франции Филиппа Красивого в конце 1314 года [178] Douet d’Arcq L. Note sur la mort de Philippe le Bel // Revue des societes savantes. 6e serie, t. 4, 1876, p. 277-280; Baudon de Mony C. La mort et les funerailles de Philippe le Bel d’apres un compte rendu a la cour de Majorque // Bibliotheque de l’Ecole des chartes. T. 68, 1897, p. 5-14; Favier J. Philippe le Bel/ Paris, 1978, p. 522-523. . Он погиб в результате несчастного случая, произошедшего на охоте в Компьенском лесу при столкновении с кабаном. Двумя-тремя веками раньше подобная смерть была бы воспринята как героическая, более того, поистине королевская. Но в начале XIV века все было уже по-другому. Эта смерть, хотя виновником ее стал именно дикий кабан, напоминает современникам странную смерть принца Филиппа, сына Людовика VI Толстого, примерно за двести лет до этого: в октябре 1131 года на улице Парижа обыкновенный porcus diabolicus [179] Дьявольская свинья (лат.). - Прим. перев. , как пишет Сугерий [180] Suger. Vita Ludovici Grossi regis. Ed. H. Waquet, Paris, 1929, p. 266. , кинулся под ноги коню, на котором ехал юный принц, в результате чего последний упал с лошади и умер, а капетингская династия покрылась несмываемым позором, который в будущем не смогут окончательно стереть даже девственные лилии на королевском гербе. По обычаю первых капетингских королей, который должен был обеспечивать преемственность династии, принц Филипп был уже при жизни отца коронован королем Франции. Обычная беспризорная свинья стала причиной смерти rex junior jam coronatus [181] Уже коронованный молодой король (лат.). - Прим. перев. , и смерть эта во всем христианском мире была воспринята как исключительно постыдная [182] Pastoureau M. Histoire d'une mort infame: le fils du roi de France tue par un cochon (1131) // Bulletin de la Societe nationale des Antiquaires de France. 1992, p. 174-176. . Ничего внешне схожего со смертью Филиппа Красивого в ноябре 1314 года. И тем не менее в хрониках, пасквилях и памфлетах то и дело подчеркивается мысль о том, что французская монархия снова стала жертвой свиньи и что опозоренный король заплатил таким образом за все свои подлости и предательства. Незыблемая некогда символическая граница между свиньей домашней и свиньей дикой перестала быть непреодолимой.

Действительно, начиная с середины XIII века в теологических суммах о пороках, в сборниках exempla, а кроме того, в литературных или иконографических бестиариях, где речь идет о семи смертных грехах, кабан, кажется, собрал в себе все грехи и пороки, которые раньше были распределены между домашней и дикой свиньей: violentia (жестокость), furor (ярость), сruоr (дикость), ira (гнев), superbia (гордыню), obstinatio (упрямство), rapacitas (алчность), impietas (нечестивость) — с одной стороны; sorditia (нечистоплотность), foeditas (безобразие), libido (распутство), intemperantia (невоздержанность), gula (чревоугодие), pigritia (леность) — с другой. Когда в конце Средневековья сложилась механически составленная система семи грехов, противопоставленных семи добродетелям, кабан оказался единственным из всех животных, кто удостоился чести стать символом шести из семи смертных грехов: superbia (гордыни), luxuria (похоти), ira (гнева), gula (чревоугодия), invidia (зависти) и acedia (праздности)! Ему не приписывается только avaritia (алчность) [183] Bloomfield M. W. The Seven Deadly Sins. 2nd ed., Chicago, 1967, p. 244-245; Vincent-Cassy M. Les animaux et les peches capitaux: de la symbolique a l'emblematique // Le Monde animal et ses representations au Moyen Age (XIе-XVе s.). Actes du XVе congres de la Societe des historiens medievistes de l’enseignement superieur public (1984). Toulouse, 1985, p. 121-132. . На немецких миниатюрах и гобеленах XV века, где под видом копейного поединка или турнира изображается противостояние пороков и добродетелей, кабан фигурирует в качестве верхового животного, нашлемника или геральдической эмблемы любого из шести вышеупомянутых персонифицированных смертных грехов. В лагере противников Христа кабан — безусловный лидер [184] По поводу этой иконографии и связанных с этим карнавальных практик в германских странах см.: Leibbrand J. Speculum, bestialitatis. Die Tiergestalten der Fastnacht und des Karnevals im Kontext christlicher Allegorese. Munchen, 1988. .

Впрочем, все ту же инфернальную природу кабана несколькими десятилетиями раньше стремился подчеркнуть и Генрих де Феррьер в своих «Книгах о короле Модусе и королеве Рацио», когда перечислял десять моральных качеств кабана, приравнивая их к десяти «заповедям Антихриста» [185] Les Limes du roy Modus... § 75, op. cit., p. 144. . Они опять-таки отсылают к пяти или шести смертным грехам: гордыне, гневу, похоти, праздности, чревоугодию и, возможно, зависти. Да и физический облик животного всеми своими чертами напоминает об аде: черной шерстью, вздыбленной на спине колючей щетиной, невыносимым запахом, ужасающим ревом, агрессивностью в период гона, внезапными вспышками ярости, клыками, которые разрывают все, во что вопьются. Описания кабана в XIV веке не так чтобы сильно отличались от описаний римских авторов, просто все те качества, которые в языческой Античности вызывали восхищение, отныне заставляют видеть в кабане существо инфернальное.

Этому дьявольскому зверю Генрих де Феррьер противопоставляет животное Христа — оленя: его десять качеств соответствуют десяти качествам кабана, а десять отростков на рогах ставятся в параллель к десяти заповедям: «И десять ответвлений его рогов являют десять заповедей, каковые Иисус Христос даровал человеку для защиты от трех врагов: от плоти, от дьявола и от мира [186] Ibid., § 74, p. 141-142. ». Ему вторит Гастон Феб, награждая оленя всеми возможными добродетелями и назначая его главной королевской добычей [187] Livre de chasse. Chap. I, § 86. . Перечисляя различные качества оленя, оба автора всего лишь подхватывают традицию восхваления этого животного, каковая существовала с раннехристианских времен и прошла через все христианское Средневековье.

Отцы Церкви, а вслед за ними и авторы латинских бестиариев, рассматривающие оленя как солнечного зверя, солярное существо, посредника между Небом и землей, в действительности опираются на ряд древних традиций. Отсюда же берут начало все агиографические, а затем и литературные легенды о белом олене, золотом олене, крылатом олене, о встрече охотника с чудесным оленем, у которого между рогами сияет крест. Олень, к тому же, становится символом плодородия и воскрешения (разве рога не отрастают заново каждый год?), образом крещения, противником Зла. Авторы вспоминают фразу Плиния, в которой говорилось, что олень враждует со змеей, которую заставляет выползти из норы и затем убивает [188] «Он [олень] враждует со змеей. Он разыскивает змеиные норы и дыханием из своих ноздрей заставляет змей оттуда выползти. Поэтому запах обожженного оленьего рога хорошо отгоняет змей» (Плиний. Естественная история. Книга VIII, глава L, § 7). . Они без конца комментируют знаменитый стих из 42 [41] псалма, в котором говорится, что душа праведника так же желает приблизиться к Господу, как олень — к источнику воды [189] Пс 41:2). См. пространный комментарий святого Августина, посвященный этому псалму и символике оленя: Ennaratio Psalmum 41. PL, t. 36, col. 466. Этот стих объясняет, почему оленя так часто изображают на купелях и в сценах крещения: он напоминает о душе христианина, утоляющей жажду из источника жизни. (В синодальном переводе Библии в соответствующем стихе речь идет о лани. — Прим. ред.) . Сознательно отметая негативные и сексуальные аспекты символики оленя [190] Олень в Средние века, как и в греко-римской Античности, остается устойчивым символом похотливости и сексуальности. Многие священнослужители запрещают своей пастве «изображать оленя», то есть во время карнавала или традиционных праздников переодеваться в оленя и, выставляя напоказ огромный половой член, имитировать соитие. , Отцы и теологи превращают его в чистое и целомудренное животное, олицетворение доброго христианина, атрибут или субститут [191] Замена, замещение. — Прим. ред. Христа наряду с агнцем или единорогом. Ради этого они смело играют на созвучии слов, сближая servus [192] Слуга (лат.). — Прим. перев. и cervus [193] Олень (лат.). - Прим. перев. : олень — это Спаситель.