Ян Буриан - Загадочные этруски

На них часто изображалось путешествие в подземное царство. Усопший отправляется туда пешком, верхом или на колеснице, иногда на руках крылатого гения. А какова сама загробная жизнь? На некоторых картинах эта жизнь изображена полной радости, веселья и гармонии; умершие участвуют в богатых пиршествах, устроенных в их честь, во время которых все присутствующие наслаждаются музыкой и танцами. На других фресках мы видим богов подземного царства из греческой мифологии — Аида с волчьей шкурой на голове, которого этруски называли Аита или Эита, и Персефону, по-этрусски Персипуай. Главным сюжетом этих фресок также является трапеза, но проходит она в совсем другой обстановке. Лица демонов, прислужников бога мрачного подземного царства, не выражают мира и спокойствия, как бы излучаехмых персонажами предыдущих фресок. Эти демонические существа, порожденные представлениями самих этрусков, внушают страх. Таков, например, Харун, хотя и названный как Харон — у греков мифический перевозчик через реку Стикс [60] Стикс и Ахеронт — реки, текущие в подземном царстве. Река Стикс окружала царство мертвых. Через нее перевозчик Харон переправлял в челне тени умерших в подземный мир. , — но не имеющий со своим греческим прототипом ничего общего, кроме имени. Крючковатый нос, оскаленный рот и синее, словно гниющее, тело производят отталкивающее впечатление получеловека, полузверя. Другой, уже чисто этрусский, демон — Тухулха в своем безобразии не уступает Харуну. Лошадиные уши и нос, напоминающий клюв грифа, обезображивают лицо, крылья нетопыря, подымающиеся над его головой и обвивающие талию и ноги, дополняют образ.

Немаловажен тот факт, что фрески, на которых изображены радостные пиры и празднества, относятся к более раннему периоду — к VI и V векам до н. э., тогда как тревожные, зловещие изображения стали появляться в IV веке до н. э. Большинство исследователей считает, что это изменение было вызвано начинавшимся закатом этрусского могущества. Однако нельзя утверждать, что тревожные образы стали появляться лишь в этот период. Более вероятно, что они встречались и раньше, наряду с образами светлыми и радостными, которым этруски в ту пору отдавали предпочтение. Лишь когда в этрусском обществе начали доминировать пессимистические настроения, в мифологии возобладали тревожные образы смерти, а также изображения телесных наказаний и мук. Именно отсюда мрачное видение смерти и загробной жизни распространилось на Рим и способствовало появлению страха перед смертью, с которым в последующие годы философии пришлось вести трудную борьбу.

Считается, что религия этрусков исследована лучше других областей этрускологии. Тем не менее, как мы видим, ученые и здесь часто разводят руками. Хотя источников, пополняющих наши сведения об этрусской религии, немало, все же дает себя знать тот факт, что сакральные этрусские тексты и надписи пока молчат. Возможно, однако, что, даже если они заговорят, мы и тогда не узнаем многого, так как подавляющая часть этрусской религиозной литературы до нас не дошла.

Изобразительное искусство считается одним из важнейших критериев характера и зрелости национальной культуры. Именно в этой области многие древние народы достигли больших высот, создав искусство, которое стало неотъемлемой частью культурной сокровищницы человечества.

Этрускам тоже принадлежит ряд великолепных творений искусства, свидетельствующих о техническом совершенстве и художественном мастерстве их создателей. В этих произведениях в своеобразной форме отразился духовный мир этрусков. Нелегко проникнуть в него, вглядываясь в безмолвные лица этрусских статуй, в угловатые позы фигур, воспроизведенных на стенах склепов, в мелкие глиняные и металлические предметы обихода. Для понимания искусства, особенно изобразительного искусства древнего народа, надо знать его литературу и выраженные в ней философские, этические и религиозные воззрения. Но у этрусков практически не было литературы, поэтому так трудно понять их миросозерцание.

Быть может, в силу этого обстоятельства к искусству этрусков долгое время относились неправильно. Исследователи, которые изучали цивилизацию этрусков, признавали, что у них были великолепные мастера, создавшие уникальные по форме глиняные, каменные и металлические изделия, восхищались строителями этрусских городов, соглашались, что творившие там скульпторы и живописцы оставили произведения исключительной художественной ценности, но тем не менее отвергали существование этрусского искусства.

Это убеждение порождено формальной точкой зрения на произведения этрусского искусства. Дело в том, что высшим мерилом художественного творчества длительное время считалось искусство греческое, с которым сопоставлялись шедевры других народов. Подобный принцип был применен и к этрусскому искусству. Между греческими и этрусскими памятниками искусства обнаружились удивительные параллели и совпадения, которые механически объясняли тем, что этруски лишь копировали недосягаемые греческие образцы. Так укоренилось мнение, что этрусское искусство — явление второразрядное, что оно лишь отблеск и тень искусства греческого.

Маститые ученые, отказавшие этрускам в самостоятельном художественном творчестве, не смогли принизить этим истинное значение и величие этрусского искусства. Наоборот, они лишь изобличили самих себя в том, что не способны понять сущность художественного творчества этрусков. Среди тех, кто отвергал самобытность этрусского искусства, были даже ученые, считавшиеся в свое время выдающимися этрускологами. Своими ценными открытиями они расширили наши познания об этрусках, но, как только речь заходила об их искусстве, они становились в позу отрицания, которая не позволяла глубже в него проникнуть.

Апполон из Вей. Конец VI - начало V в. до н. э.

Это мнение господствовало в XIX веке. Но с увеличением интереса к этрускам стали громче раздаваться голоса, утверждавшие самобытность этрусского искусства. Одним из исследователей, которые стремились определить место искусства в этрусском обществе и не отрывали или старались не отрывать художественное творчество от миросозерцания этрусков в целом, был немецкий историк искусства Винкельман.