Десмонд Сьюард - Генрих V

Когда в марте 1416 года парламент встретился на очередном заседании, канцлер Бофор произнес проповедь, которую можно было назвать только благословением вторжения. Пожаловавшись на «несправедливый» отказ французов признать притязания Генриха стать их правителем — «Почему эти несчастные и жесткосердые люди в этих ужасных божественных сентенциях не видят того, что обязаны повиноваться?» — он убедил собравшихся лордов помочь своему королю деньгами. Многие сделали пожертвования не только из-за того, что испытывали чувство негодования от перспективы, что Генрих будет лишен своих «прав», но из простого чувства национальной гордости.

Король без устали следил за финансовым состоянием дел в государстве, получив с налогов 136000 фунтов, что было замечательным достижением. Также он продолжал по возможности увеличивать займы. Под залог своей лучшей короны он занял у Бофора 21000 марок (14000 фунтов) и еще одну большую сумму у банкиров Сити под залог драгоценного ожерелья. Другие, менее значительные, а порой очень мизерные суммы под залог всяческих ценностей из королевской казны — диадем, драгоценностей, реликвий и пожертвований алтарю были получены от прелатов, аббатов, вельмож и сквайеров, от городских цехов и купцов. Этому искусству он научился во время войны с Уэльсом. Перед ним, как и прежде, стояли задачи по обеспечению провизией, амуницией и материально-техническим снабжением. В начале 1417 года шерифы получили указания вырвать у каждого гуся в их графстве по шесть перьев из крыльев и [171] прислать их на склады. Древки луков и стрел заказывались бочками.

Во время отсутствия короля Англия под регентством Джона, герцога Бедфорда, оставалась на удивление спокойной. Восстановленные Генрихом законность и правопорядок продолжали держаться, а после победы при Азенкуре его репутация гарантировала и дальнейшее их выживание. Такому герою уже нечего было бояться всяких там сторонников Ричарда и лоллардов, несмотря на то, что в Шотландии существовал некий псевдо-Ричард, а Джон Олдкасл все еще рыскал на уэльской границе. Регент шотландцев не намерен был рисковать, пока его король находился в плену у англичан, а Уэльс был запуганной и разбитой страной. Теперь ничто не мешало Генриху вернуть графу Нортумберленду все его почести и поместья. У него не было оснований для волнений и он спокойно мог оставить страну на попечение такого способного регента, как Бедфорд.

Тем не менее, в 1416 году произошел один инцидент, который, хотя и не представлял для короля опасности, тем не менее, пришелся ему совершенно не по вкусу. В апреле Суд королевской скамьи обвинил каноника Уэльского кафедрального собора Ричарда Брутона в изменнических настроениях. Одному из своих арендаторов он сказал, что Генрих был ненастоящим королем Англии и что прав на корону не было и у его отца. Еще Брутон говорил, что целиком и полностью оправдывал то, что пытался сделать Скроуп со своими товарищами и что он сам был готов пожертвовать 6000 фунтов, чтобы только свергнуть Генриха. Следует, однако, заметить, что этот разговор имел место 14 октября 1415 года перед Азенкуром. Тем не менее, он [172] является неприятным напоминанием о том, что у многих англичан были сомнения относительно прав дома Ланкастеров на власть над ними. [104] Taylor and Roskell (eds.) op. cit., App. Ill, pp. 189-90.

Первыми командующими Генриха были его братья, хотя их способности значительно разнились. Агрессивный и пылкий Томас Кларенс был в команде Мюратом — стремительным всадником, идеально подходившим для атак или неожиданных бросков на территорию противника, но у него совершенно неправильным было понимание стратегии и тактики. Сфера его интересов, кроме военных действий и турниров, распространялась на геральдику, к которой у него была особая страсть. Герцог Бедфорд, крупный, массивный мужчина с огромным крючковатым носом, совершенно не похожий на красивого Кларенса, был куда более одаренным, но менее энергичным солдатом. Его пристрастие к деталям и твердость помогло ему выиграть не одно сражение на море и на суше. Кроме того, он был замечательным администратором такого высокого класса, что король без колебания назначал его регентом «домашнего фронта». Жан Фавьер особо подчеркивает, какую помощь и поддержку оказывал тот своему коронованному брату. [105] «Он мог быть отличным помощником своему брату Жану, герцогу Бедфорду». Favier, Guerre de Cent Ans, p. 437. Наиболее удивительной чертой этого необычно добродушного человека, которую не разделял Генрих, была его любовь к французам, которые отвечали ему тем же. Он не только любил, но и понимал их. Глостер, самый младший и наиболее умный из братьев, был самым бесполезным — тщеславный, чрезмерно самоуверенный и твердолобый, на него положиться можно было только в тех случаях, когда ему поручались конкретные и точные задания, выполняемые им под строгим контролем. В команду Генриха входил еще один член семьи — его дядя, герцог Эксетер (Томас Бофор, бывший граф [173] Дорсет, получивший титул герцога, не передаваемый по наследству, в 1416 году). Он, как доказал это при защите Гарфлера и в победе при Бальмонте, был превосходным воином. Будучи безотказной ломовой лошадью, он часто выполнял самые ответственные задания.

«Войны во Франции превратили высшую знать в профессиональных солдат», — говорит Дж. Л. Харрис. [106] Harriss (ed.) op. cit., p. 45. Среди этих дворян особо выделялись графы Солсбери, Уорвик и Хандингтон, — а также лорд Тальбот. Томас Монтекью, граф Солсбери, бывший всего на год моложе короля, сын фаворита Ричарда II, был наиболее выдающимся полководцем за весь период Столетней войны, не считая, конечно, самого Генриха. Генрих мог положиться на него во всем, хотя у него могли быть основания сомневаться в нем, хотя бы из-за его родителей. Профессионал до мозга костей, граф совершал смелые рейды вглубь вражеской территории, выводя своих людей из самых опасных ситуаций. В то же время он был искусным артиллеристом (канониром), таким же специалистом в проведении осад, как и король. В неменьшей степени он разбирался в штабной работе и материально-техническом снабжении. Несмотря на строгие требования к дисциплине, он был популярен в войсках. Враг опасался его. Шекспир, вероятно, точно передает мнение о нем французов:

Его отношение к пленным не вызывало восторга французов. Так, взяв замок Орсе в 1423 году, он привел его гарнизон в Париж с веревками на шеях. [174]

Ричард Бошам, граф Уорвик, был старше Генриха на 5 лет. Вместе с ним он воевал еще против Глендоуэра. Это был алчный тип странствующего рыцаря с любовью к зрелищам. В 1408 году он совершил продолжительное окольное паломничество в Иерусалим, во время которого совершал заходы к королю Карлу VI в Париже, Венецианскому дожу и главному магистру (great master) тевтонских рыцарей в Пруссии. При этом он не упускал возможности сразиться в турнирах: наибольшую известность получил его жестокий поединок с Пандольфо Малатестой. В то же время на поле боя он был надежным и находчивым командиром и отличным администратором. Король с таким уважением относился к нему, что назначил Уорвика воспитателем и наставником своего сына. Однако у графа была одна чрезвычайно неприятная черта, сделавшая его жестоким, холодным и безжалостным солдатом и политиком. Он был тем человеком, который сжег на костре Жанну д'Арк.