Андре Моруа - От Монтеня до Арагона

Если бы все манифесты и политические речи писались с такой же скрупулезностью, то, вероятно, путаница в умах была бы менее распространенным явлением. Соблюдение грамматических законов и любовь к языку суть качества основополагающие. Ясность текста — это признак честности ума. Можно писать с большим блеском, чем Дюамель (порой у него встречаются — по тем же заслуживающим уважения причинам, что и у Флобера, — тяжеловатые фразы), но невозможно писать более честно, чем он.

Подобно своим героям, Дюамель вступил в жизнь оптимистичным и великодушным мечтателем. Столкнувшись с суровой действительностью, он поглядел на нее с грустью и высвободился из-под ее власти, изобразив ее. Картина получилась мрачная, как и у Мориака, потому что сама жизнь мрачна, глубоко мрачна. И все-таки эта картина не вызывает в нас чувства отчаяния. «Великие люди ссорятся, а мысль продолжает двигаться вперед… Вся листва изъедена, деревья больны, а лес великолепен… Я выстрою себе жизненную систему из обломков своих разочарований». Хорошо, что молодежь в начале пути читает «Салавена» и «Хронику Паскье». Из этих книг она узнает не только о сокрушительных бурях, ожидающих ее впереди, но и о том, что, выйдя на фарватер любимого дела, человек может после грозовых ночей и битв с тенями достичь спокойных вод стоической мудрости.

Франсуа Мориак — крупный французский прозаик, он занимает одно из первых мест в ряду последователей Шатобриана и Барреса; он также и христианский моралист, стремящийся жить в согласии со своей верой. Мы не станем отделять историю человека от истории писателя. Мориаку-человеку были присущи многие черты, унаследованные им от предков — провинциальных буржуа, но мало-помалу он освободился от этих предрассудков; Мориак-писатель глубоко проник в души людей и обнаружил там под плотным слоем грязи чистые и бьющие фонтаном родники. «Литератора, — писал в свое время Мориак, — можно уподобить участку земли, где производят раскопки: он буквально вздыблен и постоянно открыт всем ветрам». Зияющий ров дает возможность обнаружить и исследовать наслаивающиеся один на другой пласты, доступные обозрению. Исследуем таким же образом творчество Мориака.

Франсуа Мориак родился в Бордо и вырос в Бордо; каждую осень он наезжает в Малагар, свое родовое имение, окруженное со всех сторон виноградниками и расположенное неподалеку от Бордо; в его облике сохранились многие черты буржуа из Жиронды, и он даже как будто гордится этим. Он не без основания полагает, что, если французский романист хочет хорошо знать свои родные края, он должен сохранять связи со своей провинцией. «Франс и Вольтер, эти парижане до мозга костей, поневоле изображают людей опосредствованно. Париж лишает страсть ее характерных признаков; здесь каждый день Федра соблазняет Ипполита, а сам Тезей не обращает на это никакого внимания [680] Имеется в виду греческий миф о преступной любви Федры, жены Тезея, к своему пасынку Ипполиту, нашедший отражение в трагедии Расина «Федра». . Провинция сохраняет за супружеской изменой флер романического. Париж разрушает типы, которые в провинции продолжают существовать». Бальзак это хорошо понимал: он жил в Париже, но каждый год отправлялся в провинцию, чтобы освежить восприятие человеческих страстей.

В отличие от Бальзака, который ездил то в Аржантан, то в Сомюр, то в Ангулем, то в Гавр [681] Перечисляются города, где происходит действие романов «Человеческой комедии». , Мориак привержен к одной местности. Действие всех его романов происходит в Бордо и его окрестностях, в юго-западной части Франции. «Моя судьба, — писал он сам, — прочно связана с этим городом и расположенными поблизости селениями». Пожалуй, с окрестностями Бордо Мориак связан даже теснее, чем с самим этим городом, ибо и по отцовской, и по материнской линии он связан с семействами, которые не принадлежали к той, так сказать, деловой аристократии, замкнутой и кичливой, что держит в своих руках коммерческое судоходство и торговлю винами, «к тому клану негоциантов и судовладельцев, чьи роскошные особняки и знаменитые винные погреба составляют гордость улицы Шартрон», клану, исполненному высокомерия, чьи сыновья начиная со времен Черного принца сохранили внешний облик и произношение сынов Британии [682] В средние века Бордо был столицей герцогства Аквитании, которое неоднократно попадало под власть Англии, в последний раз — во второй половине XIV в. в результате побед над французами английского принца Эдуарда (1330–1376) по прозвищу «Черный принц». . Эти «сыновья», их англосаксонские имена, их наивное местничество — все это станет в первых книгах Мориака одной из тех мишеней, в которые он будет вонзать свои самые заостренные стрелы, но к прекрасному городу из камня, больше всего создающему представление о классической Франции, Мориак испытывает только нежность: «Дома, улицы Бордо — это истинные события моей жизни. Когда поезд замедляет ход на мосту через Гаронну и я различаю в сумерках громадное тело города, которое вытягивается вдоль реки, повторяя ее изгибы, тогда я ищу место, отмеченное колокольней или церковью, место, связанное с былой радостью или горем, грехом или мечтой».

Предки Мориака — и по отцовской, и по материнской линии — почти все принадлежали к той сельской буржуазии, источниками богатства которой в конце XIX столетия были виноградники в долине Жиронды и сосновые леса департамента Ланды, иначе говоря — вино, крепежный материал для шахт и смола. Подобно тому как в Руане или Мюлузе о промышленнике говорят, что это, мол, владелец такого-то количества станков, так в Ландах буржуа котируется в зависимости от количества принадлежащих ему сосен. Любопытные субъекты эти собственники с юго-запада Франции! В своем творчестве Мориак рисует их без всякого снисхождения; но важно не только порицать, надо еще и понять их сущность. Принадлежащие им виноградники и леса — это плоть от их плоти. Им надлежало оберегать свое родовое достояние от раздела имущества, от фиска, от пожаров и гроз. Таков был долг, завещанный многими поколениями крестьян, их предков. Долг отнюдь не возвышенный, зачастую противоречивший великодушию и милосердию; но, если бы тридцать поколений не следовали этому неписаному закону, французская земля не была бы ныне такой, какой мы ее видим. Всю свою жизнь Мориак, владелец Малагара, будет наблюдать, как в громадной долине Жиронды грозы кружат над нивами, точно хищные звери вокруг лакомой добычи, и будет с тревогой следить за тем, как пахучий дым поднимается над обугленными соснами.