О. Логинов - Юмор в милицейском мундире (Веселые стражи порядка). Часть I

От наплевательского к себе отношения со стороны властей среди стражей порядка все больше зрело недовольство. Даже в святая святых — в охранке, которая по определению считалась самой ярой защитницей самодержавия, деловые бумаги порой оказывались расцвеченными выражением тягостных собственных умонастроений. Вот цитата из одной жандармской служебной записки:

«Видать «один в поле не воин». Мы все перехворали, — но мы за всех сработать не можем: мы агентурим, мы выслеживаем, мы арестуем, мы допрашиваем, мы тюремствуем, мы родным слезы вытираем, мы подштанники принимаем, мы на вокзал отправляем, мы официальную переписку ведем… Словом, за всех и за вся. Как отстранился, так скандал. За всеми учреждениями как нянька ходи, да своих дел не забывай. Право, в аду будет легче… Ах, если бы можно было только своим делом заниматься. А им приходится заниматься только между делом…

Словом, все посторонние лица и учреждения существуют только для того, чтобы портить нами сделанное. Прокурор сваливает вину на Губернатора, последний на первого. Мы же — какой-то политический «Мюр и Мерилиз» — за всех и за вся. И это безо всякого просвета в будущем… Будь мы в состоянии сработать за Главное Тюремное Управление и Управление Российских железных дорог — давно бы все студенты сидели в местах ссылки. Но этого нельзя — и является призрак новых беспорядков. Удивительные беспорядки царят в земле Российской».

Ну а полиция и вовсе начинала фрондировать. И было отчего. Работа становилась все злей, опасней, а поддержки со стороны государства почти не чувствовалось. Действия террористов зачастую были направлены именно на сотрудников полиции. В 1902 был убит министр внутренних дел Сипягин, через год — его преемник на этом посту Плеве. Но в то время, когда в стране полыхал пожар так называемого «революционного террора», беспрестанной чередой шли забастовки и стачки рабочих, власть фактически бросила на произвол судьбы своих стражей порядка. В результате в рядах полиции все больше зрело недовольство своим положением. В некоторых городах околоточные надзирателя и другие полицейские чины сами собирались на тайные сходки и готовились к забастовкам. В Киеве по рукам ходили прокламации, отпечатанные на гектографе, подписанные «Киевская городская полиция». В них изливалась вся горечь и боль, накопившаяся у стражей порядка. Прокламация гласила:

«Тяжелые времена настали — всюду забастовки, всюду смуты, беспорядки. Бастуют студенты, служащие в Управлении железных дорог, фармацевты, наборщики, приказчики, ремесленники, рабочие, даже неслыханное дело: академисты и семинаристы забастовали, даже прислуга и та бастует. Всякий чем-то недоволен, чего-то хочет, чего-то добивается. Всякая забастовка, демонстрация и т. п. требует вмешательства полицейских чинов, жизнь и здоровье которых не всегда находятся в безопасности.

Теперешняя полиция заменила собою прежних опричников. Опричники, служа государю, были, правда, презираемы народом, но зато личность их была неприкосновенна, и они за свою службу пользовались всем необходимым в материальном отношении и ни в чем не нуждались. Теперешние же опричники, служа верою и правдою правительству, мало того, что почти нуждаются в куске — подвергаются со стороны политически неблагонадежных лиц опасностям…

Простому железнодорожному или мастеровому, получившему на работе увечье, присуждаются 3–4 тысячи рублей, околоточный же надзиратель, получивший ранения, лишающие его не только трудоспособности, но даже и рассудка (например, Шрубович) получает 400 рублей. Разве это справедливо? До сих пор чины киевской городской полиции были верны своему долгу и несли свой крест с терпением и упованием на лучшее будущее, но надежды честных тружеников не сбылись. К нищете прибавился произвол начальства, бедность и трепет за жизнь»

Увы, власть не прислушалась к голосу «опоры и надежи государства» и фактически бросила своих стражей порядка на произвол судьбы. Такая власть обречена. В конечном итоге в 1917 году она рухнула. Но это случилось несколько позже. В 1905 году полиция ее защитила.

Можно по разному оценивать действия сотрудников внутренних дел в период первой российской революции, но ни в коей мере недопустимо выставлять их этакими «душителями свободы». Да именно жандармы и полиция в основном занимались жестоким подавлением рабочих выступлений. Но с другой стороны они остались верны присяге и честно выполнили свой долг. Хотя и сами понесли при этом немалые жертвы. Причем первые раненые среди полицейских чинов появились во время событий 9 января 1905 года, в так называемое «кровавое воскресенье». Залпами солдат были ранены сопровождавшие колонну демонстрантов помощник пристава поручик Жолткевич и один из околоточных надзирателей. Однако то было только началом.

Из справки департамента полиции о революционном движении в Москве в декабре 1905 г.: «Особенное озлобление мятежников было направлено на начальствующих лиц и чинов полиции, которых они решили истреблять всеми способами… В ночь на 10-е декабря, неизвестным злоумышленником, проезжавшим на лихаче, было брошено две бомбы в помещение, занимаемое в доме градоначальника охранным отделением. Взрывом их попорчен весь лицевой фасад здания и убиты дежурный полицейский надзиратель и двое служителей. Нападали революционеры и на отдельные управления полицейских участков, причем в 1-м Пресненском участке им удалось даже арестовать пристава и, ворвавшись в помещение участковой канцелярии, уничтожить деловую корреспонденцию, в остальных же местах они были отбиты».

Революция 1905 г. не прошла бесследно, она все же вынудила царя пойти на некоторые назревшие либеральные преобразования. Манифест 17 октября 1905 года, объявлявший политические права и свободы, учреждение законодательной Государственной Думы, давал надежду на некоторые преобразования в МВД, сулящие улучшение положения полицейских чинов. И в 1906 году по инициативе председателя Совета министров и одновременно Министра внутренних дел П. А. Столыпина стала готовиться реформа полиции. Поэтому намечалось освободить ее от выполнения функций, не связанных с борьбой с преступностью и охраной общественного порядка, и оградить от вмешательства в ее деятельность различных учреждений и ведомств. Планировалось «улучшить материальный быт полицейских чинов в связи с необходимостью увеличения штата и поднятия образовательного ценза полицейских».

Изыскивались меры для того, чтобы повысить «уровень доверия общества к полиции», поднять престиж полицейской службы. Ставился вопрос о полицейской этике, об учреждении в полиции судов чести, создания полицейских клубов. Повышение уровня образования, формирование новых морально-этических принципов деятельности полиции, по мнению П. А. Столыпина, были особенно важны в условиях перехода страны к конституционной монархии, когда еще не сложилась соответствующая политическая культура, «не выработаны определенные правовые нормы и поэтому центр тяжести, центр власти лежит не в установлениях, а в людях».