О. Логинов - Юмор в милицейском мундире (Веселые стражи порядка). Часть I

Вот лишь несколько его образчиков:

17 ноября 1886 года в Петербурге состоялась «добролюбовская демонстрация», посвященная двадцатипятилетию со дня его смерти. К толпе студентов, двигавшейся от Волкова кладбища в сторону Невского проспекта, подъехал полицейский генерал Грессер. Он вышел из экипажа и вступил в переговоры со студентами передних рядов. Среди них был студент-технолог в старой выцветшей фуражке, который с насмешкой слушал генерала и курил дешевую папиросу. Грессер укоризненно заметил ему:

— Вам бы, молодой человек, следовало немножко постесняться меня и не курить в моем присутствии!

Студент спокойно ответил:

— Ну, полноте! Я не стесняюсь даже своих товарищей и курсисток, чего же мне стесняться незнакомого полицейского?

Грессер побагровел от злобы, но промолчал, так как одному вызывать раздражение студенческой толпы было небезопасно.

Во время «добролюбовской демонстрации» некоторые из студентов негодовали:

— В России даже Богу молиться не позволяют.

Один из городовых на это укоризненно заметил:

— Ах, господа, господа! Вам ли о Боге говорить!

Два афоризма одного полицейского

Один помощник пристава во время обыска обнаружил статью Л. Н. Толстого «Неужели это так надо?» и увлекся ее чтением. Через некоторое время он отдал статью руководившему обыском жандармскому офицеру со словами:

— Какой, однако, Толстой односторонний человек!

Он же однажды так отозвался об одном революционере:

— Сергей Андреевич — большой идеалист, он даже у нашего брата хочет душу найти!

1 марта 1887 года по старому стилю на Невском проспекте были арестованы несколько студентов, у которых в толстых книгах были вделаны динамитные шашки для покушения на императора Александра III. Через несколько дней после этого на Невском был замечен студент с толстой книгой под мышкой, который лениво прогуливался. А как раз в это время ожидался проезд императора. Полицейские скрутили подозрительного студента, не обращая внимания на его протесты, и, дав ему несколько подзатыльников, отвели в отделение. Там ему велели раздеваться для обыска, ничего подозрительного не нашли и стали перебирать его вещи. Разбирая его документы, начальник отделения Сикиринский понял, что арестовали сына статс-секретаря Островского. Перед студентом извинились и отпустили его домой, но тот стал горячиться и потребовал, чтобы его отвели к Грессеру, который бывал у его отца в гостях.

Грессер не мог понять, чего тот добивается, и любезно спросил его:

— Чем вы, собственно недовольны?

Тот возмущенно говорит:

— Помилуйте, меня оскорбили, меня связали, меня били, наконец!

Грессер объясняет:

— Но ведь вас приняли за злодея.

Студент все еще горячится:

— Мне от этого не легче. За кого бы меня ни приняли, все же не следовало надо мной издеваться.

Грессер все еще любезен:

— Но, дорогой мой, ведь сыщики — не джентльмены. На такую должность, сами понимаете, порядочный человек не пойдет. Но постойте, я дам вам удовлетворение. Позвать агентов, арестовавших господина студента!

Когда явились смущенные сыщики, Грессер покрыл их отборным матом, а потом спросил у студента:

— Ну, вы довольны?

Студент все горячится:

— Помилуйте, ваше превосходительство, чем же я могу быть доволен?

Грессер пожал плечами:

— Ну, знаете, больше я ничего не могу сделать!

Сын статс-секретаря идет домой и жалуется своему отцу, который тоже возмущается и едет для объяснений к Грессеру:

— Помилуйте, это Бог знает что. Хватают среди бела дня ни в чем неповинного человека…

Грессер перебивает его:

— Ну, знаете, тоже и ваш сын… В такое время и прогуливается по Невскому… в студенческой форме и с толстенной книгой под мышкой…

Сановник изумился:

— С чем же должен, по-вашему, ходить студент? С пирогами, что ли?

Грессер только пожал плечами.

Писатель Андреев-Бурлак однажды ночевал в переполненной губернской гостинице. А было это во время многочисленных покушений на императора Александра II. Утром он был разбужен тем, что кто-то возился под его кроватью. С испугом он спросил:

— Что такое?

Из-под кровати вылез дворник с двумя мятыми флагами и недовольно пробурчал:

— Вишь, флаги велели вывешивать! Опять промахнулись!

Но, конечно же, более наглядное представление о той или иной ситуации дают не анекдоты, а исторические книги и документы. Лично мне нравится как сумбур российского революционного движения описывается в книге В. Пикуля «На задворках великой империи». Вроде бы все хотят как лучше, а от этого всем только хуже. Драматизм и идиотизм одновременно. Любопытно, что одни из наиболее привлекательных персонажей в этой книге: полицмейстер Чиколини и губернский жандарм Сущев-Ракуса. Первый гибнет незадолго до пенсии от бомбы оставленной некими бандитами после ограбления магазина, а второй сам сводит счеты с жизнью.

По роду службы в таинствах мыслей и поступков российских нигилистов, предшественников профессиональных революционеров, пытались разобраться жандармы. И приходили при этом к неожиданным выводам:

«Русский нигилист соединяет в себе западных: атеиста, материалиста, революционера, социалиста и коммуниста. Он отъявленный враг государственного и общественного строя; он не признает правительства. Это не мешает ему однако пользоваться, где и на сколько можно, тем самым правительством, под которое он подкапывается. Для мужчин казенные стипендии в высших учебных заведениях, казенное жалованье в гражданской службе, должности преподавателей в казенных училищах; для женщин места акушерок, служба по телеграфному ведомству, или хоть аттестат с приложением казенной печати на звание гувернантки, — вот те материальные средства, коими преимущественно питается нигилизм в России. Отнятие этих материальных средств, совершенно справедливое со стороны правительства, было бы для нигилизма сильнейшим подрывом, быть может даже решительным ударом». (ИЗ ВСЕПОДДАННЕЙШЕГО ОТЧЕТА III ОТДЕЛЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КАНЦЕЛЯРИИ И КОРПУСА ЖАНДАРМОВ ЗА 1869 ГОД)

Однако нигилисты вскоре стали вспоминаться как безобидные вольнодумцы, когда на смену им пришли более агрессивно настроенные борцы за свободу. Они сплачивались в законспирированные организации, вооружались и сражались за свои идеалы уже не только словом. При этом готовы были практически на все.

Например, членам некоей такой организации под названием «Ад» предписывалось обязательно сделаться пьяницами и развратниками, чтобы отвлечь всякое подозрение, что они держатся каких-либо политических убеждений. А еще у каждого члена этой организации всегда должен быть готов для отравления яд. «Ад» планировал покушение на Государя Императора. Исполнитель должен был обезобразить себя и иметь во рту гремучую ртуть, чтобы, совершивши преступление, раскусить ее, убить тем самым себя и изуродовать лицо, чтобы не быть узнанным. В кармане его должны находиться прокламации, объясняющие причины преступления и требования «Ада». К числу адовцев относился кстати Каракозов, только он не стал травить себя ядом после неудачного покушения на Александра II.