Айзек Азимов - История США от глубокой древности до 1918 года

Сэм Адамс сам ничего удачнее придумать не смог бы. Репрессивные законы мгновенно сделали то, чего ему не удалось добиться за десять лет. Благодаря им Массачусетс для всех колоний стал коллективным героем и мучеником.

Массачусетс, а также Бостон и тем паче Сэм Адамс никогда не пользовались особой популярностью в колониях. В религии Массачусетса ощущались самодовольство и склонность к нетерпимости, массачусетские торговцы и купцы отличались жадностью и недобросовестностью, массачусетские политики были склонны к насильственным мерам — и все это не нравилось респектабельным лицам, определяющим общественное мнение других колоний.

Немало влиятельных американцев считали, что в конфликтах последнего десятилетия бостонцы виноваты больше, чем британцы, и что если бы бостонцы прекратили свои провокации и успокоились, с британцами можно было бы нормально ладить.

Репрессивные законы радикально изменили это положение дел. Меры, принятые в ответ на Бостонское чаепитие, оказались настолько чрезмерными, что Бостон из хамоватого надоеды моментально превратился в поверженного мученика. Законы, которые британцы назвали репрессивными, по всей Америке назывались «Гнусными законами».

А британское правительство, словно из злонамеренной глупости, продолжало принимать новые законы, которые должны были вызвать гнев уже и в других колониях. 2 июня 1774 года был возобновлен Закон о постое, который распространялся не только на Массачусетс (что уже было бы достаточно плохо), а на все колонии.

Кроме того, решением, которое не имело никакого отношения к репрессивным законам, 22 июня Великобритания постановила, что пришло время реорганизовать управление Квебеком — канадской провинцией, захваченной британцами пятнадцатью годами ранее и по-прежнему населенной преимущественно французами-католиками.

Британский парламент ввел в Квебеке централизованное управление. Квебекские французы были привычны к такому удаленному и деспотичному правлению, но британские колонисты в других местах сочли это опасным прецедентом для них самих. В отношении католицизма была объявлена полная терпимость — и ему даже предоставили привычные католикам преимущества над другими вероисповеданиями, что американские протестанты сочли отвратительным.

И наконец, что было хуже всего, границы провинции Квебек были передвинуты в южном направлении до реки Огайо. Таким положение дел было в дни правления французов, а кровавая война с французами и индейцами велась с 1754 по 1763 год именно для того, чтобы вытеснить французов из этих мест. А теперь британцы снова отдавали эти территории французам!

Положение дел усугублялось тем, что некоторые колонии в рамках своих прежних хартий заявили свои права на эти земли. Именно так часть территорий взяли себе Массачусетс и Коннектикут.

Британское правительство, раздавив Массачусетс, могло теперь отмахнуться от притязаний Новой Англии, но права на эти территории предъявляла также и Виргиния. Именно ее интерес к этим землям привел к началу войны с французами и индейцами (читайте «Становление Северной Америки), и теперь она не желала от них отказываться. Квебекский акт во влиятельной колонии Виргиния вызвал даже более сильное возмущение, чем все те меры, которые британское правительство приняло в отношении Массачусетса.

Тем временем Сэм Адамс трудился не менее усердно, чем британский парламент. Он настолько эффективно овладел общественным мнением в Массачусетсе, что генерал Гейдж мог контролировать только ту землю, на которой находились его войска. За пределами Бостона Массачусетс был практически мятежной колонией, которая управлялась самостоятельно, вопреки всем парламентским постановлениям.

Корреспондентский комитет Адамса рассылал письма во все уголки других колоний, призывая к объединенным действиям и открытой демонстрации поддержки Массачусетса.

Эти демонстрации начались. Дары в виде денег и продовольствия начали стекаться в Бостон отовсюду, и, оказавшись во главе колониальной коалиции, Бостон стал еще непримиримее.

Объединение колоний против репрессивных законов было столь явным, что показалось естественным созвать собрание делегатов ого всех колоний, как это было сделано в дни Закона о гербовом сборе. Первый шаг в этом направлении был сделан Виргинией.

24 мая 1774 года, когда пришло известие о том, что билль о Бостонском порте стал законом, виргинская палата свободных граждан по инициативе Патрика Генри тут же денонсировала этот закон, объявив, что в результате него произведен «враждебный захват» Массачусетса. День 1 июня, в который Закон о Бостонском порту вступал в силу, был объявлен днем молитвы.

Губернатор Виргинии — им был Джон Марри, четвертый граф Данмор, — тут же распустил палату, запретил ее собрания и отправил ее членов по домам. Однако перед отъездом радикальные члены палаты дали своим комитетам указание проконсультироваться с другими колониями относительно возможности межколониального собрания.

Конечно же, Сэм Адамс тут же за это ухватился — и такое собрание было созвано. Чтобы обозначить тот факт, что на нем были представлены колонии со всей Северной Америки, его назвали громко — Континентальный конгресс. В исторических трудах его обычно именуют Первым континентальным конгрессом.

Двенадцать из тринадцати колоний (исключением стала Джорджия) прислали своих делегатов, и 5 сентября 1774 года в Филадельфии собралось пятьдесят шесть человек. Пейтон Рэндолф из Виргинии (род. предположительно в 1721 году) был избран президентом конгресса — и с той самой поры термины «президент» и «конгресс» присутствуют в американской политике.

На Первом континентальном конгрессе присутствовало множество выдающихся людей. Некоторые из них были радикалами — такие, как Джон Адамс и Сэм Адамс из Массачусетса и Патрик Генри, Томас Джефферсон и Ричард Генри Ли из Виргинии. Однако на нем были представлены и консерваторы, такие, как Джозеф Галлоуэй из Пенсильвании (род. в Уэст-Ривер, Мэриленд, предположительно в 1731 году) и Джеймс Дуэйн из Нью-Йорка (род. в 1733 году).

Радикалы и консерваторы сразу же размежевались. Патрик Генри хотел, чтобы все колонии голосовали пропорционально своему населению. Это отдавало бы преимущество Массачусетсу и Виргинии: обе колонии были хорошо населенными и радикально настроенными. Однако меньшие колонии настаивали на одном голосе на колонию, вне зависимости от численности ее населения. Чтобы конгресс не прекратил работу, радикалы пошли на уступку.

Затем встал вопрос о том, что следует предпринять в отношении репрессивных законов. Галлоуэй из Пенсильвании ратовал за умеренный курс и добивался примирения с Великобританией. Он предложил создать нечто вроде американского парламента, чтобы законы в отношении колоний одобрялись и американским, и британским парламентами.