Пауль Карель - Выжженная Земля

Однако провал первой атаки в Бутове 5 июля обусловили вовсе не эти «болезни роста». Причина была куда более банальной: бригада «Пантер» Лаухерта попала на не обнаруженное минное поле перед советскими позициями. Если танк продолжал двигаться, то подрывался на мине и повреждал гусеницы. Если он останавливался, то превращался в огромную мишень для советских противотанковых орудий, противотанковых ружей и артиллерии.

Попытка мотопехотного полка «Великой Германии» наступать без танковой поддержки окончилась тяжелыми потерями. По этой причине снова раздался привычный приказ: «Саперы, вперед!»

В аду советского заградительного огня 2-я рота штурмового инженерно-саперного танкового батальона «Великой Германии» расчистила в минном поле проход для «Пантер». Но это потребовало нескольких часов, жизненно важных часов, которыми русские не преминули воспользоваться.

«Только перед деревней Черкасское на минном поле осталось 36 танков», — отмечает в своем описании Курской битвы полковник Маркин. И добавляет: «Танки, натолкнувшиеся на минное поле, отступали в беспорядке под целенаправленным огнем советской артиллерии и противотанковых стрелков. Первая чрезвычайно опасная атака врага была отбита. Его попытка наступать одновременно по всему участку прорыва потерпела крах». Это было абсолютно верно.

После донесения полковника Касснитца генерал Хёрнлайн понял, что из-за неудачи бригады «Пантер» прорыв на левом крыле его дивизии потерпел фиаско.

На правом же крыле дивизии события развивались как нельзя лучше. «Как дела у гранатометчиков Лоренца?» — спросил Хёрнлайн. Как будто он только и ждал своей реплики, связной вырос перед генералом: «Донесение от подполковника Лоренца!»

Хёрнлайн прочел: «Встретив упорное сопротивление, полк проник в траншеи противника, очистил их и теперь быстро наступает в направлении высоты у деревни Черкасское».

На правом крыле, таким образом, все шло по плану. Батальоны гренадеров «Великой Германии» вместе со штурмовыми орудиями и танками 2-го батальона танкового полка и ротой «Тигров» капитана Вальрота вышли к Черкасскому ровно в 05.00. В 09.15 они были уже на высотах за деревней, глубоко вклинившись в первую полосу советской обороны.

Граф Саурма, командир батальона «Пантер» «Великой Германии», руководил своими танками умело и отважно. Его машина внезапно появлялась именно там, где ситуация становилась опасной или сложной. Ледяной ужас поэтому сковал командиров роты когда ближе к полудню они услышали в наушниках слова радиста Саурмы: « “Пантера”

11-01 подбита. Командир батальона серьезно ранен».

Но шок длился лишь несколько секунд. Затем прозвучал спокойный голос: «Готберг — всем. Батальон, слушай мою команду». Капитан фон Готберг принял командование на себя. Несколько часов спустя граф Саурма скончался.

Как только генералу Хёрнлайну стало известно об успехе гренадеров, он немедленно изменил свой план и перенес основной удар прорыва с левого крыла на правое. Мотопехотный полк и бригада «Пантер» переместились вправо.

Но на всем, казалось, лежала печать проклятья. Грозовые дожди последних дней превратили Березовую лощину в настоящее болото. Одна «Пантера» за другой застревали в трясине, увязая выше гусениц. Еще несколько часов отсрочки нанесения решающего удара бронированного кулака, завершающего прорыв дивизии «Великая Германия» в первый день наступления! Когда на поле сражения опустилась ночь, деревню Черкасское все же захватили, несмотря на все препятствия, и опорный пункт первого рубежа советской обороны перед «Великой Германией», таким образом, ликвидировали.

Цена оказалась высокой. В число убитых и тяжелораненых вошел полковник Касснитц, командир мотопехотного полка.

Важную роль в сражении за Черкасское сыграла также 11-я танковая дивизия, действовавшая на правом фланге дивизии «Великая Германия». Боевая группа графа Шиммельмана вклинилась в советские позиции с танками, гренадерами на борту десантных бронемашин, противотанковыми орудиями, саперами и штурмовыми орудиями, а часть ее затем зашла флангом в направлении Черкасского. Огнеметные танки, эти огнедышащие монстры, подавили советские опорные пункты в бункерах и укрепленных зданиях.

Огнеметные танки являлись самым подходящим оружием для такого рода сражений. Два огнемета, установленные на башне машины Т-III, могли направлять огненные копья прямо в амбразуры, окна и двери на расстоянии шестидесяти четырех метров. Шипящая 3 — 4-секундная струя огня убивала и обугливала все при температуре 1000 градусов по Цельсию.

Черкасское пало. «Великая Германия» и 11-я танковая дивизия продвинулись на восемь километров в глубь главной оборонительной зоны противника.

Восемь километров — это много. Однако советские оборонительные рубежи, будучи эшелонированными в глубину, ни в коем случае не были прорваны. А именно полного прорыва должны были достичь наступающие в первый день. На следующий день, 6 июля, генерал-майор Микль, командир 11-й танковой дивизии, задачей дня имел мост через Псел, южнее Обояни, в пятидесяти километрах от исходной позиции.

Накануне сражения генерал-полковник Готхад посетил Микля в первом эшелоне его штаба и подтвердил задачу для ударной группы Шиммельмана на 6 июля — мост в Обояни.

Это был график образца танковых рейдов 1941 года. Так Манштейн стремительно наступал своим 56-м танковым корпусом на Двинск 6 6 В Латвии — Даугавпилс. .

Приказы Гота Миклю основывались на предположении, что бригада «Пантер» Лаухерта как торнадо пронесется через оборонительную зону противника, за ней последуют «Тигры», другие танки, бронетранспортеры с десантом и штурмовые орудия танковых и мотопехотных полков.

Одна только дивизия «Великая Германия» имела в своем составе более 300 средних и тяжелых танков — концентрация беспрецедентная в русской кампании для участка единственной дивизии. Возможно, немецкие намерения и удалось бы воплотить в жизнь, если бы в первый день наступления бригаду «Пантер» не преследовали несчастья, если бы она не понесла невосполнимые потери. Возможно!

Между тем прошел только один день сражения на Южном фронте курского выступа. Правда, этот первый день показал, что и здесь фактор внезапности, на который делалась стратегическая ставка, был упущен.

Самые первые подробные донесения, полученные генерал-полковником Готом от начальника разведывательного отдела армии примерно в середине дня, содержали интересный и многозначительный факт. Во время всех предыдущих немецких наступлений радисты в танках и первых эшелонах штабов неизменно перехватывали растерянные вопросы советских командиров к вышестоящим начальникам: «На меня наступают. Что предпринимать?» 5 июля этот обычный характерный признак замешательства и удивления не был отмечен ни разу.