Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Что ж, попробуем согласиться с предложенной нам формой противопоставления. Пусть будет рабство . Посмотрим, как оно возникало, из каких необходимостей , к чему приводили прорывы к свободе , и почему они с неизбежностью приводили к формированию более или менее суровых тиранических режимов .

Для начала вернемся к тому самому сравнению Познера. О Возрождении в Европе и татаро-монгольском иге на Руси. Лукавство данного сравнения многослойно. Оно не только в хронологических натяжках, которые мы договорились не замечать как несущественные. Лукавство в данном случае проникает в саму суть вопроса.

Во-первых, как мы уже убедились на примере гуманиста и образцового "возрожденца" Франсуа Рабле, раскрепощение и свобода касались в Европе не каждого человека, а лишь лучших людей — аристократии. Прежде всего, той аристократии, что поставлялась теперь торговыми классами европейских городов. Но и это бы было не страшно — в конце концов надо же с кого-то начинать!

Главная проблема в другом. Европейский Ренессанс как особое культурное явление мог возникнуть лишь при наличии довольно толстого слоя праздного класса . Который сам по себе, в грязном белье не зарождается. А образуется лишь в определенных местах и при определенных обстоятельствах.

Строго говоря, сама идея свободы и независимой человеческой индивидуальности возникает исключительно в недрах праздного класса. Там, где он появляется в сколько-нибудь значительных количествах. Понятие это довольно важно, остановимся на нем чуть подробнее.

Ввел его в научный оборот американский экономист и социолог Торстейн Веблен, издав в 1899 году книгу "Теория праздного класса". Фактически, у Веблена люди, составляющие праздный класс общества, характеризуются всего двумя ключевыми признаками. Первое: они имеют возможность не работать , получая средства к жизни иным образом. Второе: их потребление носит демонстративный характер, подчеркивающий высокий социальный статус этих людей.

Что касается отношения к труду, то Веблен особо подчеркивает, что у социальной общности, порождающей праздный класс, "должен быть хищнический уклад жизни…, то есть мужчины, составляющие в этих случаях праздный класс, должны усвоить привычку причинять ущерб силой и хитростью" [381]. Разумеется, причинение ущерба силой или хитростью важно не само по себе, а как способ пропитания, захвата и удержания "охотничьих угодий". Именно хищнический социум — набеговый, грабительский, присваивающий — и создает в своем развитии определенную человеческую прослойку, называемую Вебленом праздным классом.

Фактически, речь идет у него все о той же аристократии, коей мы с Вами, уважаемый читатель, посвятили в этой книге так много места. Вне всякого сомнения, идея свободы — идея насквозь аристократическая. Используя образы Джека Лондона, свобода — это независимость "куска закваски" от всех остальных кусков, его право пожирать их в соответствии исключительно со своим аппетитом, его способность противостоять аналогичным посягательствам на себя со стороны других "кусков закваски". То есть, свобода — это как раз и есть тот образ жизни, которую ведут "хозяева жизни", элита, аристократия, праздный класс.

Неизбежность же и необходимость демонстративного потребления мы уже обсуждали с вами в главе, посвященной древнегреческой аристократии. Демонстративное, статусное потребление — есть способ социального позиционирования себя внутри социальной иерархии и демонстрации своей принадлежности к праздному классу. Демонстрация статуса. В действительности, любая аристократия, любая элитная верхушка общественной пирамиды обречена на демонстративное потребление.

У вырастающей из пиратского промысла торгово-финансовой аристократии, как мы уже видели, рано или поздно "трофеи хищнических набегов как общепринятый показатель успеха и превосходства в силе… все более заменяется накопляемой собственностью" [382]. Вместе с ростом собственности, накопленной в руках аристократии, растет и уровень демонстративного потребления , указывающий на ее привилегированное общественное положение.

Развитие праздного класса с необходимостью ведет за собой и развитие форм демонстративно-статусного потребления. Если для варварского вождя вполне достаточно ожерелья, где на живую нитку нанизаны обломки украшений из разграбленных им жилищ, то его отдаленные потомки создают уже целые системы ритуалов и сопутствующих им материальных признаков статуса. Иначе говоря, система демонстративного потребления все более и более усложняется .

И вот, рано или поздно, наступает момент, когда фантазия аристократа, обладателя богатства приходит к истощению относительно поиска все новых и новых средств, демонстрирующих его высокое общественное положение. "В условиях подчинения требованию демонстративного потребления, — пишет Веблен, — атрибуты человеческой жизни — такие как жилище, обстановка, экзотические безделушки, гардероб, питание, — стали столь сложными и обременительными, что потребители не могут должным образом справиться с ними без посторонней помощи" [383].

И такая помощь, разумеется, приходит. Для возведения невиданно роскошных жилищ появляется сословие дворцовых архитекторов. Для украшения интерьеров — художники, скульпторы, дизайнеры… Далее — ювелиры, элитные портные, кулинары и обувщики. Следующим шагом демонстративного потребления оказываются новые, изящные виды досуга . Музыкальные и литературные вечера, спектакли, изысканные празднества… Соответственно, растет сословие мастеров духовного производства — литераторов, музыкантов, артистов, философов, риториков и т. д.

Слой праздного класса набухает и ширится за счет "культурной обслуги" — мастеров и инструкторов престижно-статусного потребления. Рано или поздно этот культурный слой достигает критической массы, когда художественные ценности начинают фонтанировать как бы "сами по себе" — без привязки к ситуации конкретного заказа. Хотя и социальная привязка и социальный адресат конечно же остаются. Это — аристократия, праздный класс.

И, разумеется, темы, идеи, сюжеты, обыгрываемые, описываемые в архитектуре, в картинах, в стихах, романах, пьесах, философских трактатах — все они, так или иначе, вращаются вокруг ключевой ценности праздного класса. А какая у ключевая ценность праздного класса? Правильно, ценность индивидуальной свободы личности .

Свобода человеческой личности и сама человеческая личность становятся тем идейным стержнем, вокруг которого нарастают гигантское многообразие различных культурных сюжетов. Ибо таков духовный стержень заказчиков всего этого великолепия. А заказчиком является итальянская торгово-финансовая аристократия . Именно она на рубеже XII–XIII веков берет под контроль мировую торговлю, вырывая ее из рук одряхлевшей Византии и ее торговых партнеров. Именно в ее руках оказываются в это время главные денежные потоки этого мира. И именно вокруг ее культурных потребностей начинает нарастать слой культурного "обслуживающего персонала". Итальянской "творческой интеллигенции".