Нина Быстрова - «Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

На Западе ратификацию Брестского договора восприняли как одностороннюю капитуляцию России на условиях Германии, ликвидацию Восточного фронта. После этого говорить о признании советского правительства даже де-факто стало невозможно. Самым неприятным сюрпризом было перевоплощение большевиков из сторонников идеи «свободного самоопределения» народов в поборников централизации и знаменосцев «объединенного движения», что выбило почву из-под ног у традиционных сторонников великодержавия — монархистов, октябристов, кадетов, социал-патриотов и т. д. [201] Булдаков В. П. XX век российской истории и посткоммунистическая советология // Российская империя, СССР, Российская Федерация: история одной страны? М., 1993. С. 29–30.

Политические круги Антанты, крайне обеспокоенные тем, что Брестский мир значительно облегчал военно-стратегическое положение Германии и Австро-Венгрии, давая им возможность усилить свой потенциал на Западноевропейском и Балканском театрах военных действий, и одновременно выводил из войны бывшего главного их союзника на Востоке — Россию, пришли к выводу о необходимости срочно вмешаться в происходившие там процессы [202] Нежинский Л. H. Указ. соч. С. 54. . Правда, в статье профессора Академии Генштаба В. Ф. Новицкого (1922 г.) «Военное положение России и Англии в Мировой войне 1914—18 годов» утверждалось, что выход России из рядов воюющих стран, конечно, освободил некоторое количество неприятельских войск и дал немцам возможность перебросить их части во Францию, однако значение этой меры преувеличивалось бывшими ее союзниками и неверно ставилось в непосредственную связь с Брестским договором [203] АВП РФ. Ф. 0418. Оп. 1. Д. 33. П. 2. Л. 49. . Эта переброска началась задолго до договора, как только обнаружилось разложение русской армии, к тому же прибывавшие из России во Францию германские войска, уже значительно «распропагандированные» во время братания с русскими войсками и за время оккупации Украины, способствовали разложению германской армии, а следовательно, по мнению Новицкого, не усиливали, а ослабляли германцев на Западе [204] Там же. Л. 95. . Во-первых, писал он, «во время переговоров в Бресте наши представители настаивали на включении в мирный договор статьи, воспрещающей нашему противнику использовать для военных действий на Западе те войска, которые к началу переговоров находились на русском фронте». Как известно, подобное запрещение, хотя и весьма кратковременное, удалось ввести в условия перемирия, заключенного между сторонами в декабре 1917 г. Но если того же не удалось добиться при выработке текста мирного договора, то на это повлияли условия, в которых находилась в то время Россия, та трудная обстановка, при которой российским представителям приходилось вести переговоры после февральского наступления германцев в 1918 г. Во всяком случае Россия «ясно обнаружила свое желание не создавать для союзников своим выходом из войны лишних затруднений в борьбе с Германией и не ее, конечно, вина, что объективные, не зависевшие от нее, условия не позволили ей претворить этого искреннего желания в действительность» [205] Там же. Л. 49–50. . Во-вторых, не все германские войска, находившиеся на русском фронте, были переброшены на Запад, но войска, переведенные туда, снимались с фронта постепенно. Справедливость этого мнения Новицкий подтвердил словами немецкого генерала Э. Людендорфа о том, что Брестский договор не дал прочного мира на Востоке, и положение там оставалось неопределенным; имелись основания подозревать молчаливое соглашение между Советской Россией и союзниками. Это обстоятельство не позволяло использовать для Западного фронта все войска, находившиеся в России. Силы, которые оставались на Востоке, были еще значительны; Германия имела там лишь хорошо вооруженный мир, говорил Людендорф [206] Там же. Л. 50. . В-третьих, «переброска германских войск с Восточного на Западный фронт во всем своем объеме не связана с Брестским договором и лишь частично выполнена после этого договора, — писал Новицкий. — Перевозка этих войск началась уже с того времени, когда немцы убедились, что наша разлагающаяся армия не представляет собой опасного противника, и непригодна к активным действиям» [207] Там же. Л. 51. . Наконец, в-четвертых, прибытие германских войск из России не могло существенно увеличить боевую мощь Германии на Западном фронте, потому что «в большинстве случаев они уже потеряли немалую долю своей боеспособности и были близки к разложению. Продолжительное бездействие на русском фронте, частое братание с разложившимися русскими войсками и негативное влияние военной оккупации Украины, все это должно было крайне неблагоприятно отразиться на дисциплине и настроении германской солдатской массы, среди которой в то время велась уже широкая пропаганда в пользу мира. И поэтому нет ничего невероятного в предположении, что именно войсковые части, привезенные из России, внесли первые семена разложения в германские армии на Западе». Это привело профессора к выводу, что «если переброска германских войск с Восточного на Западный фронт и дала некоторое численное увеличение армий противника, действовавших против союзников, то значение этого материального приращения неприятельских сил в большой мере ослаблялось невысокими боевыми качествами этих уже разлагавшихся подкреплений. Если же принять во внимание, что окончательное торжество союзников над Германией достигнуто отнюдь не их военным превосходством, не их искусством в стратегических и тактических действиях, вообще не победами их оружия, а обязано своим происхождением разложению германских вооруженных сил, вызванном политическими и экономическими условиями внутренней жизни страны», то нельзя не прийти к заключению, что переброска германских войск с востока на запад принесла более пользы союзникам, чем Германии [208] Там же. Л. 52. . По мнению В. Ф. Новицкого, именно русская революция, прокатившаяся волной по Германии, дала союзникам возможность так быстро и легко добиться решительного поражения своего некогда могучего противника; выход же России из рядов коалиции и заключение ею с немцами сепаратного мира не повлекли за собой никаких тяжких последствий для союзников. Обеспокоенные утратой русского рынка, они решили под предлогом борьбы с большевизмом вмешаться во внутренние дела России. Это вмешательство приняло в течение 1918–1920 гг. широкие размеры; в поддержке (материальной и моральной) контрреволюционных сил, в блокаде сухопутных и морских границ России и в оккупации различных частей российской территории с эксплуатацией их естественных богатств. «Результатами этого, весьма тягостными для России, явились: а) необходимость создавать вновь крупные вооруженные силы для отражения белогвардейского наступления, б) невозможность восстановления хозяйственной жизни страны путем торговых сношений с соседями и в) лишение страны на более или менее продолжительные сроки средств богатейших районов, имевших огромное экономическое значение» [209] Там же. Л. 92. . Союзники, резюмировал Новицкий, в значительной степени ответственны за те жертвы, которые понесла Россия за годы Гражданской войны и интервенции.