Эдуард Фролов - Рождение греческого полиса

Начав с критики наиболее уязвимого пункта — предания о договорных отношениях, И. С. Свенцицкая отвергла затем всю совокупность свидетельств о мариандинах как категории зависимого населения под стать илотам. Этой традиции она противопоставила другую, представленную, в частности, Ксенофонтом (в «Анабасисе») и Аристотелем (в «Политике»): у первого в соответствующей части рассказа (Anab. VI, 2 sqq.) ни слова не говорится о рабской или крепостной зависимости мариандинов от гераклеотов, у второго применительно к Гераклее Понтийской (Pol. VII, 5, 7, р. 1327 b 7-15) упоминается о массе пе-риэков и работающих на хоре земледельцев, лишенных гражданских прав и не более. Сопоставляя далее гераклейских мариандинов с другими малоазийскими племенами, жившими на территориях греческих полисов в условиях большей или меньшей зависимости, сводившейся, однако, лишь к обязанности вносить подать, И. С. Свенцицкая приходит к выводу, что зависимость мариандинов и других малоазийских племен от греков в доэллинистический период носила достаточно растяжимый характер, оставляя им возможность жить своим племенным бытом, и что поэтому «кажется невозможным проводить аналогию между малоазийскими зависимыми племенами и илотами или называть их зависимость “коллективным рабством”». [374]

На все эти критические замечания можно, однако, ответить контрвозражениями. Во-первых, что касается предания о договорных отношениях, то оно составляет лишь частный сюжет более обширной традиции, которая вследствие сомнительности — кажущейся или действительной, все равно —этого отдельного пункта не может утратить своего значения в целом. Далее, умолчание Ксенофонта не имеет особой цены, и ссылка на него — всего лишь argumentum ex silentio, [375]тогда как свидетельство Аристотеля может быть истолковано и другим, подтверждающим общую традицию способом. Аристотель говорит о возможности привлечения для службы во флоте лишенных гражданских прав и, более того, несвободных земледельцев хоры, и по аналогии, например, с фессалийскими пенестами, которых привлекали для службы в войске (Dem., XXIII, 199; XIII, 23), а Ясон Ферский собирался привлечь и для службы во флоте (Xen. Hell., VI, 1, 11), эти земледельцы могут быть представлены и как зависимые от всей общины люди типа илотов. [376]

Наконец, известия о положении других малоазийских племен могут быть истолкованы самым различным образом, между тем как в нашем распоряжении имеется более близкий для сопоставления материал, который использовался уже и античной традицией. Это — многочисленные свидетельства о сходных категориях зависимого населения как в Балканской Греции (пенесты в Фессалии, илоты в Спарте, кла-роты и мноиты на Крите и др.), так и на периферии греческого мира, в зоне колонизации (киллирии в Сиракузах и, что особенно интересно, какая-то безымянная категория вифинцев в Византии, который, как и Гераклея Понтийская, также был колонией Мегар). [377]

При этом бросается в глаза особенное использование этих форм зависимости именно дорийцами, что, по-видимому, отражает старинную, однажды выработанную и затем использовавшуюся по традиции практику организации социальных отношений примитивными общинами дорийских переселенцев-завоевателей. Трудно, однако, объяснить, почему искусственная модель такого рода отношений — если это была именно фикция — была выработана историко-философской мыслью древних специально или предпочтительно для дорийцев, а не для всех греков одинаково.

Все это заставляет признать критическое выступление И. С. Свенцицкой, не лишенное ряда интересных частных наблюдений, в целом неудачным. По-видимому, в настоящее время концепция, разработанная Д. Лотце, является наиболее приемлемой, такой, которая наиболее убедительно объясняет суть дела. [378]

Особого рассмотрения заслуживает традиционная версия о договорных началах в отношениях между мариандинами и гераклеотами. Хотя этому преданию можно подобрать параллели, — мы имеем в виду, в частности, свидетельства Эфора о соглашении спартанцев с илотами (Ephor, ар. Strab., VIII, 5, 4, р. 364-365 = FgrHist 70 F 117) и Архема-ха о соглашении фессалийцев с пенестами (Archemach. ар. Athen. VI, 85, р. 264 a-b = FgrHist 424 F 1), —есть некоторые основания ставить и его, и эти параллельные свидетельства под сомнение и считать их измышлениями позднеклассической или эллинистической философии, которая могла развивать далее высказанную еще Аристотелем (в 1-й книге «Политики») мысль о целесообразности «соединения попарно» существ разумных и неразумных, но обладающих физической силой, иначе говоря, господ и рабов. Как в зарубежной, так и в отечественной историографии нет недостатка в тех, кто, принимая античную традицию о мариандинах в целом, отказывается верить преданию о договоре. [379]

Повторяем: основания для сомнения есть. И все же справедливость требует заметить, что характер ситуаций, складывавшихся в результате длительной борьбы целостных этносов, не исключал возможности оформленных грубейшими договорами соглашений. Сошлемся на историю войн, которые Спарта вела в архаический период за обладание Мессенией, и, в частности, на урегулирование отношений с побежденными мессенцами после 1-й Мессенской войны, как оно представлено в не зависящей от Эфора традиции (Тиртей—Павсаний).

Последующая судьба гераклейских мариандинов неясна. Было бы соблазнительно предположить, что в период социальных смут, достигших апогея ко времени тирании Клеарха (середина IV в. до н.э.), мариандины могли выступить совместно с гераклейским демосом и добиться свободы, а может быть, и уравнения в правах, как это сделали в свое время киллирии в Сиракузах. [380]Однако анализ традиции —и

должали жить своими общинами, платя гераклеотам только дань. Эта точка зрения, по существу являющаяся модификацией взгляда, развитого И. С. Свенцицкой, представляется нам равно неприемлемой именно потому, что она практически игнорирует свидетельства античной традиции об илотском (или близком илотскому) статусе мариандинов.

прежде всего позднейших свидетельств Платона и Аристотеля, писавших о (рабской) зависимости мариандинов как о современном им явлении (см.: Plat. Leg., VI, 19, p. 776 c-d; Aristot. Pol., VII, 5, 7, p. 1327 b 7-15), — убеждает в том, что тирания в Гераклее Понтийской не посягнула на традиционную систему социальных отношений, и изжитие здесь примитивного земледельческого рабства если и произошло, то гораздо позднее. [381]

Гераклейские мариандины — пример в высшей степени типический, который может служить моделью для реконструкции социальных отношений в колониальных дорийских полисах, ориентировавшихся на подчинение и эксплуатацию земледельческой хоры. Во всяком случае, теперь можно представить себе, какие важные источники обогащения — землю и рабов — сконцентрировал в своих руках сложившийся в Гераклее Понтийской еще в ранний период слой военно-землевладельческой знати, и как сильно это должно было раздражать остальную массу народа.