Джон Робертс - Мировая история

При Иннокентии III папские притязания на монаршью власть достигли новой высоты теоретического обоснования. Правда, Иннокентий не стал слишком зарываться, как это делал Григорий VII. Он не решился замахиваться на абсолютную полноту светской власти повсеместно в западном христианском мире, зато признал, что папство своей властью передало империю от греков к франкам. Внутри церкви его власть ограничивалась всего лишь издержками бюрократической машины, через которую ему приходилось действовать. Папская власть до сих пор часто применялась в поддержку преобразовательных предложений, что показывало, как много предстояло еще сделать. Церковное безбрачие становилось явлением более частым и широко распространенным. Среди новых привычек, навязанных церкви в XIII веке, появились частые индивидуальные исповеди, служившие действенным инструментом контроля в обществе, одержимом беспокойством и мыслящем в строго религиозном духе. Среди догматических нововведений с XIII века внедрялась теория пресуществления, означавшая мистический процесс фактического присутствия плоти и крови Христа в хлебе и вине, подававшемся во время обряда причастия.

Окончательное крещение Европы на переломе Средневековья представляло собой величественное зрелище. Реформа монастырского устава и папская автократия соединялись с интеллектуальным усилием и вложением нового богатства в архитектуру, которой предназначалось ознаменовать следующую вершину христианской истории после эпохи Отцов Церкви. Фундаментальные основы такого достижения могли лежать в развитии интеллектуальных и духовных качеств творцов, и нагляднее всего они отображались в камне. То, что мы теперь считаем «готической» архитектурой, было творением описываемого здесь периода. Она определила особенности европейского пейзажа, над которым до прихода железной дороги доминировали или который перемежали церковные башни со шпилями, возвышавшимися над городками. До XII века крупнейшими церковными сооружениями служили обычно здания монастырей; тогда, особенно в Северной Франции и Англии, началось строительство поразительной серии соборов, которые составляют величайшую славу европейского искусства и вместе с замками представляют главный архитектурный стиль Средневековья.

Тогда явно наблюдалось массовое воодушевление народа, готового на огромные вложения капитала в строительное дело, хотя сегодня трудно проникнуть в его умонастроения, толкавшие на такие великие свершения. Подобный пример можно поискать у энтузиастов XX века, взявшихся за исследование космоса, только тогда придется абстрагироваться от самих размеров этих грандиозных сооружений. Они служили одновременно подношениями Богу и важным инструментом евангелизма и просвещения на земле. По их огромным нефам и приделам проходили процессии с реликвиями и толпы паломников, прибывавших полюбоваться ими. Витражи храмов украшались сюжетами из библейского откровения, ставшего стержнем европейской культуры; на их фасадах устанавливали нравоучительные изображения судьбы праведников и грешников. Через них христианство достигало еще большей публичности и всеобщности. Опять же, не представляется возможной оценка полного впечатления, которое эти величественные церкви оказывали на средневековых европейцев, без напоминания нам самим, насколько большим был контраст их величия по сравнению с реальностью повседневной жизни, чем нам это представляется сегодня.

Власть и глубина проникновения в общество организованного христианства получили дальнейшее подкрепление появлением новых религиозных орденов. Наиболее выдающимися из них считаются два таких ордена: нищенствующих францисканцев и доминиканцев, которых в Англии стали называть соответственно серыми и черными монахами нищенствующего ордена по привычным для них расцветкам одежды. Францисканцы зарекомендовали себя истинными революционерами: их основатель святой Франциск Ассизский бросил свою семью, чтобы провести остаток жизни в нищете среди убогих, нуждающихся и прокаженных. Последователи, в скором времени собравшиеся вокруг него, охотно перешли к укладу жизни, напоминающему жизнь Христа в бедности и смирении. Никакой формальной организации они сначала не образовывали, и Франциск никогда не служил им священником, зато Иннокентий III ловко воспользовался благоприятной возможностью покровительства над появившимся потенциально раскольническим движением, чтобы не выпустить его из-под собственного контроля, и предложил им выбирать своего старшину. Через него новое братство обязано было своим существованием Святому Престолу, которому предстояло беспрекословно повиноваться. Они могли составить противовес местной епископальной власти, так как пользовались правом проповеди без специальной санкции епископа епархии. Руководство монашеских орденов постарше осознало опасность появления францисканцев и выступило против них, но монахи нищенствующего ордена процветали, несмотря на внутренние разногласия по поводу их организации. В конечном счете францисканцы приобрели существенную собственную административную структуру, но они всегда оставались евангелистами исключительно бедных слоев населения и среди них исполняли свою миссию.

Доминиканцы стремились дальше заужать и без того узкий конец. Основателем их ордена был кастильский священник, отправившийся проповедовать в Лангедоке группе монахов, позже причисленных к еретикам-альбигойцам. Из его соратников вырос новый орден проповедников; когда Доминик умер в 1221 году, его 17 последователей встали во главе 500 с лишним монахов. Наряду с францисканцами они вели образ жизни нищих людей, призывавших к бедности, и по их примеру тоже отдались миссионерской деятельности. Но они в основном воздействовали на интеллект людей и поэтому превратились в огромную силу нового, очень влиятельного учреждения, только что сформировавшегося. Они встали у порога открытия первых университетов. Доминиканцы к тому же воспитали многочисленных деятелей средневековой инквизиции, то есть организации, призванной истребить ересь, появившуюся в начале XIII века. Начиная с IV века и дальше церковники постоянно призывали к травле еретиков. Однако первое папское осуждение ереси прозвучало в 1184 году. Только при Иннокентии III преследование еретиков на самом деле становится обязанностью католических королей.

Альбигойцы конечно же к католикам не принадлежали, тем не менее напрашиваются кое-какие сомнения по поводу того, следует ли их на самом деле вообще считать христианскими еретиками. В их верованиях получили отражение догмы манихейцев; альбигойцы проповедовали дуализм, а кое-кто из них отвергал все материальное творение как зло. Как и многие более поздние еретики, носители неортодоксальных религиозных воззрений исходили из искажения или, по крайней мере, несогласия в сфере общественных и нравственных привычек. Иннокентий III вроде бы принял решение в пользу гонений на альбигойцев после убийства папского легата в Лангедоке, и в 1209 году против них предприняли крестовый поход. На участие в нем соблазнились многие миряне (особенно выходцы из Северной Франции), ведь им выпадал случай на стремительный захват земель и домов альбигойцев. К тому же этот поход ознаменовал великое новшество: объединение сил государства и церкви западного христианского мира ради сокрушения инакомыслия, способного представить им опасность, с помощью оружия. Такое объединение на протяжении долгого времени себя вполне оправдывало, пусть даже не совсем до конца.