Глеб Десятков - Легенды старого Оренбурга

В знойной степи строилась крепость, строился и город. Его жителям тягостно было переносить «оренбургский дождик», когда не было спасения от зноя и пыли, когда песок хрустел на зубах...

Военный губернатор граф Эссен первым решился вступить с природой в бой — он потребовал от всех домовладельцев перед своим домом иметь палисадник, а каждому жителю «мужского полу», начиная с двенадцати лет, высадить определенное количество деревьев и ухаживать за ними. За выполнением своего приказа следил очень строго. Но растить деревья было трудно — городу не хватало воды. Эссен даже подумывал об устройстве водопровода...

Изнуренные зноем и пылью жители тянулись к реке, к живительной прохладе, в Зауральную рощу. Но та была не благоустроена. Эссен приказывает инженеру генерал-майору Бикбулатову возглавить работы по реконструкции Зауральной рощи — проложить аллеи, произвести подсадку деревьев, выбрать и «облагородить» места под общественные пляжи. Его стараниями Зауральная роща вскоре становится любимейшим местом отдыха горожан. И на долгие годы! В выходные и праздничные дни здесь звучала музыка военных оркестров, посетителей веселили специально отобранные солдаты-песенники. Каждое лето «европейский» берег узеньким свайным мостом соединялся с «азиатским». Рядом с мостом была устроена купальня, здесь же выдавались прогулочные лодки. От широкой аллеи, ведущей к Большой поляне, была проложена целая сеть более мелких. И все они солдатами регулярно посыпались песком. Вдоль сохранившейся и поныне Старицы идет аллея, обсаженная деревьями, по преданию — высаженными еще при Эссене. Крутой, обрывистый берег тоже подвергся реконструкции — по нему к Уралу был сделан крутой спуск-лестница. Чуть левее, прямо от Елизаветинских ворот, ныне не существующих, шла лестница, состоявшая из отдельных маршей в шесть-восемь ступеней и промежуточных площадок между ними для отдыха. Остатки этого спуска, сильно поврежденные и в захламленном виде, сохранились и поныне. В годы Великой Отечественной войны он был еще в числе действующих. Женщины и дети, тяжело нагруженные дарами бахчевых и картофельных делянок, поднимались по нему «в гору». Параллельно этой лестнице, чуть правее, шла пешеходная тропа, по которой велосипедисты тянули вверх свою огородную поклажу.

Павильон на «Беловке». Рядом — памятник-колонна в честь освобождения города от воинского постоя.

Неоднократно подвергалась реконструкции и набережная, но наиболее это стало заметно тогда, когда местные купцы на нее «глаз положили». Везло, правда, не всем — частые пожары уничтожали все дотла... Говорят, что наиболее удачливым был купец Белов — человек почти неграмотный, но исключительно сообразительный и предприимчивый. Он выкупил залоговые обязательства у вдовы купца-погорельца, прежнего арендатора набережной, разбил цветочные клумбы; Рядом со старым спуском, у Елизаветинских ворот, поставил павильон-беседку, где продавались прохладительные напитки — после затяжного подъема они пользовались повышенным спросом: во рту-то становилось сухо! На сваях, прямо над обрывистым берегом, соорудил ресторан с «пятачком» в центре зала; то было место для музыкантов. И дело у него пошло! Прямо от ресторана он проложил еще один пологий спуск без ступенек, змейкой доходивший почти до реки. Этот ресторан дожил до наших дней с укоренившимся у его постояльцев названием — «Поплавок»! Снесли его относительно недавно.

Ресторан «Поплавок» (слева второй).

Белов приобретал и дома. И тут же пускал их в «дело» — один из них сдал городским властям под тюрьму. Народ прозвал ее «Беловской». О ней ходила слава, что сбежать оттуда нельзя. Ан нет, оказалось можно! Первыми, кто развеял эту славу, были тридцать два большевика, совершившие групповой побег в декабре семнадцатого. Он был продуман очень тщательно, до примитива был прост, прошел без единого выстрела! Считаю возможным рассказать об этом событии более подробно, тем более что все начиналось в Караван-Сарае.

28 октября 1917 года на заседании Городской Думы выступал губернский комиссар Временного правительства господин Архангельский:

— Господа гласные Думы! В тот момент, когда Временное правительство уже решило вопрос о передаче земель в ведение земельных комитетов, когда вырабатывались определенные, ясные директивы к приготовлению мира на Парижской конференции, волна политического движения большевизма охватила всю Россию. Москва, Казань, Уфа во власти большевиков... Не растерянностью и полумерами мы на это должны отвечать, а объявлением военного положения, дабы малейшие попытки большевиков к захвату власти не могли быть осуществлены. Мы слишком долго находились в периоде политических колебаний, и я, вместе с войсковым атаманом, объявил губернию на военном положении. Я имею поэтому заявить Думе, что здесь определенно попытка к захвату власти большевиками не будет иметь места...

На этом заседании выступил и войсковой атаман Александр Ильич Дутов:

— Граждане! Мне приходится говорить при тяжелых обстоятельствах... Военная власть вручена мне особым совещанием при губернском комиссаре. Приняв эту тяжелую обязанность, я должен заявить, что имя мое на всех перекрестках произносится как имя какого-то диктатора...

Далее войсковой атаман говорил о поддержке казачеством Временного правительства, что оно ждет Учредительного собрания. Свое выступление он закончил следующими словами: «Мы видим нашу многострадальную матушку Россию в изорванном красном сарафане. Она, умирающая, лежит на смертном одре. Осталась последняя надежда на Учредительное собрание. Его надо защищать, н о н е ш т ы к а м и! Великое народное дело нельзя защищать грубой физической силой! Оно должно стоять на твердом сознании величия его, а такого сознания ш т ы к а м и н е в з я т ь! Моральная поддержка победит все! Это мы должны всем и везде говорить!» Под аплодисменты присутствующих атаман покинул трибуну.

В этот же день из Москвы в Оренбург приехал Самуил Цвиллинг, который рассказал на гарнизонном собрании о Втором Всероссийском съезде Советов. Собрание открыл председатель РСДРП военной организации Закурдаев. Цвиллинг призвал всех солдат Оренбургского гарнизона переходить на сторону Российской социал-демократической рабочей партии. Его выступление было решено напечатать в газете «Пролетарий», но Дутов закрыл газету, успевшую выпустить всего три номера. Его редактор — Александр Коростелев — был арестован. Через несколько дней по Распоряжению войскового атамана закрывается и клуб, где собирались члены местной группы РСДРП. Рабочие на этот арест ответили забастовкой. К Дутову была послана делегация рабочих с требованием освободить арестованных, но... были произведены дополнительные аресты. Создание центрального стачечного комитета, во главе с рабочим главных железнодорожных мастерских Иваном Андреевым, было ответом на этот арест.