Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

В течение всего 1916 «колонии Ливия» у Италии, стабильно обижаемой на европейских фронтах, фактически не было, - несколько дрожащих от ужаса прибрежных городов не в счет, - а в 1917-м Рим, дойдя до крайней степени истощения и осознав, что все идет как-то не так, предложил сенуситам компромисс, и 14 апреля 1917 стороны подписали соглашение о прекращении огня.

Все остались при своем, между побережьем и «глубинкой» установили «нейтральную полосу», в «итальянской» зоне восстанавливались права сенуситских завий, получивших обратно конфискованное имущество. Пошли на контакт с Мухаммедом Идрисом, обиженным на турок, и англичане, сняв блокаду с Киренаики и уступив братству оазис Джарабуб, в ответ на что братство, - вернее, эмират «с признаками международного признания», - отозвало своих агитаторов из Египта.

В Триполитании складывалось примерно так же, но менее определенно. Не имея единого наставника, - Стамбул, терпя поражение, самоустранился, - курбаши выясняли, кто главный, привычными методами. Но накануне капитуляции Порты все же собрались на курултай в Гарьяне, чтобы понять, quo vadis, - и когда стало ясно, что перебранка вот-вот перейдет в перестрелку, слова попросил некто Абдаррахман Аззам-бей, египетский репортер, аккредитованный при ком-то из курбаши в качестве военного корреспондента тунисской «Аз-Зохра» и египетской «Аль-Муайяд».

Герои удивились, но слово дали, и услышали слова очень дельные. Раз с Турцией все кончено, - заявил журналист, - стало быть, нужно жить будущим. То есть, пока не поздно, объявлять себя союзниками Антанты, признавать «14 пунктов Вильсона» и, отталкиваясь от них, просить державы о признании права «триполитанской нации» на самоопределение. Идея понравилась. Аззам-бея тут же назначили политическим советником и попросили провести ликбез на тему, что такое Антанта и нация, кто такой Вильсон и какая ему выгода от того, что «угнетенные нации» обретут суверенитет.

А когда после курса лекций, адаптированных к психологии слушателей, всем все стало примерно ясно, на следующем съезде курбаши, - 16 ноября, в Кусбате, - собравшиеся, единогласно проголосовав, официально провозгласили Джумхурийя ат-Тараблусийя, и ее Руководящий Комитет (четыре со-президента, включая известных нам Рамдана ас-Суэйхили и Слимана аль-Баруни) официально уведомил Рим о готовности начать переговоры «относительно характера дальнейших отношений между Королевской Италия и Триполитанской Республикой».

Нельзя сказать, что случившееся стало для властей Италии вовсе уж неожиданностью. В Риме смотрели, думали, взвешивали. Понемногу наращивали присутствие в Триполитании, по окончании Великой Войны перебросив туда практически всю отмобилизованную армию, - от 75 до 90 тысяч солдат (данные разнятся). И наконец, новый губернатор, Джакомо Гариони, прибывший в Триполи в конце 1918 с указанием «восстановить порядок», отчитался по инстанциям, что порядок в Триполитании (про Киренаику речи вообще не было, этого от него и не требовали) восстановить невозможно. Во всяком случае, военными средствами.

Это, впрочем, - имея на столе сводки о настроении уставших от европейской войны ширнармасс, - понимало и правительство, а потому начались переговоры. Нельзя сказать, что все было просто, - скажем, признать полное равноправие «двух наций» Рим отказывался до упора, - но расклад был не в пользу пиноккио. Так что, 14 марта 1919 синьор Гариони заявил о готовности Королевства Италия в обмен на неприкосновенность гарнизонов там, где они располагались, - в Триполи и еще паре крупных городов, - «гарантировать триполитанской нации автономию, местную конституцию и все права, соответствующие законам Италии».

На том и поладили, 21 апреля подписав, наконец, мирный договор, и сразу вслед за тем на съезде в Тархуне полевые командиры избрали Правительственный совет из восьми человек, формально абсолютно равных, но фактически руководимый Рамданом ас-Сувэйхили, за которым были военная слава и полная поддержка мисуратских торговцев, а 1 июня в газетах появился и «Основной Закон Триполитанской Республики».

В общем, это была победа. Не полная, но все, что можно было получить в имеющейся ситуации, - широчайшую внутреннюю автономию в составе Королевства со своим парламентом, имеющим право «оппонировать» губернатору, - триполитанцы получили, а их «зоны влияния» остались под их властью. По всему поэтому праздновали долго и вкусно, с объятиями, фейерверками и фотографиями на память, однако текст «Основного Закона», уехавший в Рим на утверждение, так и не был утвержден, ни в течение месяца, как следовало, ни вообще. Итальянские юристы, по указанию политиков, затягивали экспертизу, дожидаясь неизбежного, - и дождались: всего за пару месяцев «Отцы-Основатели» переругались между собой не на жизнь, а на смерть.

Кто-то, в принципе не принимающий главенства итальянцев, просто вышел из игры. Скажем, Слиман аль-Баруни заявивил, что мандат депутата парламента Турции для него дороже и уехал в Стамбул. Но, в основном, хутор встал на хутор: мисуратские против тархунских, тархунские против злитенских, злитенские против сиртских, берберы против арабов, тубу против туарегов, и все вместе против всех и каждого. Итальянцы официально на все эти «сугубо внутренние дела» никак не реагировали, но втихую интриговали, понемногу настраивая честолюбивых курбаши против Рамдана ас-Сувэйхили, которого не любили и опасались. Так что, в конце концов, он бросил все и убыл к себе в Мисурату, где располагались его войска, а вслед за ним ушли многие «политические активисты» со своими отрядами: - кто-то на соединение с «лидером нации», кто-то просто по домам — в Тархуну и Гарьян.

Правительственный Совет распался, а синьор Гариани начал понемногу изымать из обращения тех, кого подозревал в скрытой оппозиционности, в то же время прикармливая проявлявших лояльность. Разумеется, обстановка в песках накалилась, начались столкновения «республиканцев» и «благоразумных», в мелкие стычки вскоре переросли в серьезные сражения, в одном из которых, в августе 1920, погиб неудобный итальянцам Рамдан ас-Сувэйхили, - и с этого момента правительство Республики стало вполне «благоразумным».

С точки зрения синьора Гариони, такой исход интриги, по факту сделавший Республику удобной марионеткой, был наилучшим, о чем он и сообщил в Рим, однако время его уже истекало. В июле 1921 Триполитанию прибыл новый губернатор, Джузеппе Вольпи, «ястреб» до мозга костей, считавший «самым актуальной проблемой покончить с арабским своеволием», и первым делом, даже не сносясь с метрополией, где как раз раскручивался фашистский переворот, атаковал Мисурату. Вполне после гибели Рамдана ас-Сувэйхили лояльную, но, как полагал синьор, потенциально опасную, как база снабжения инсургентов, если они вдруг появятся.