Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Яростный демарш дал результаты. На Уайтхолле зашевелились, пошли запросы, злополучное письмо обнаружилось в дебрях архивов, и в январе 1866 в императорскую ставку прибыл личный специальный представитель Великобритании, сэр Хормузд Рассам, доставивший Теодросу долгожданный ответ Вдовы. Очень вежливый, но совсем не такой, на адресант надеялся. «Моему другу Теодору» сообщали, что Ее Величество пребывает в доброй дружбе с султаном Порты, напоминали, что мир лучше войны, и просили освободить невинных людей.

Такую реакцию Теодрос, уже воспринимавший реальность не вполне адекватно, воспринял как очередное оскорбление, ответив, что может воевать с турками без всяких союзников, но заключенных освободит не раньше, чем «британская сестра» пришлет ему оружие, советников и поможет построить военный завод «как в Англии». А пока в Лондоне не поймут, что император Эфиопии не шутит, господин Рассам останется у него в гостях. И вот тут-то терпение Острова иссякло. Эфиопское нагорье в сферу интересов Британское Империи не входило, зато были иные интересы, связанные с Суэцем и Аленом, и терять лицо в краях, где честь в понимании местных владык была превыше всего, не представлялось возможным.

В связи с чем, дебаты в Вестминстере на сей раз, длились недолго, и 21 октября 1867 в порте Зула высадились первые части экспедиционного корпуса, около 32 тысяч штыков, начавшие продвижение в сторону нагорья, прокладывая по пути узкоколейку для перевоза боеприпасов. Первым делом, однако, генерал Нэпир разослал князьям и «королям» письма. Дескать, завоевывать Эфиопию не намерен; имею приказ «освободить заложников»; уйду, как только «сокрушу тирана». Далее следовали лестные предложения. Англичане прекрасно понимали, что без поддержки «князей» им не обойтись, и согласием с ними очень дорожили, суля все.

Так что тайные, а потом и явные переговоры закончились наилучшим для всех сторон образом. Правда, «короли» Тигре и Шоа повели себя осторожно, ограничившись присылкой продовольствия, носильщиков и гарантиями не вмешиваться, зато Бэззыбыз Каса из Ласта пошел ва-банк. После встречи с сэром Робертом Нэпиром, поразившим эфиопа множеством невиданных орудий и верховым слоном, «король» пришел к выводу, что узурпатору не устоять ни в коем случае, а белые люди, в самом деле, не намерены оставаться в стране, но хотели бы оставить ее в хорошие руки. В связи с чем, вскоре на помощь Нэпиру подошла немалая армия Ласта.

В такой ситуации у Теодроса не оставалось никаких шансов, но бежать этот человек просто не умел. Император перевез пленников в Мэгдэлу, укрепил цитадель и ждал, а 10 апреля при Ароге состоялось первое и последнее сражение войны, по определению Мэркхема, «битва человека с машиной»: три тысячи солдат и тысяча гвардейцев во главе с фитаурари Гэбрыйе двинулись в атаку, потом еще в одну, и вместе с командующим полегли под орудийным огнем, так и не добравшись до позиций врага. Англичан погибло всего двое. Это был конец, и Теодрос понимал: отступать некуда; все пути перекрыли войска князей, попасть в плен к которым означало не просто умереть. Единственное, что еще мог он сделать, чтобы нагадить врагу, это перебить пленников, но смысла в резне не было никакого, и обычного в последнее время взрыва бешенства тоже не случилось.

На следующий день император отпустил европейцев, накормив их на прощанье, и послал победителю большое стадо коров и грустное письмо, рассказав, как уважает Англию, как мечтал улучшить жизнь людей в Эфиопии и сокрушить Турцию, но был «побежден предательством», поздравив Нэпира с победой и похвалив его армию, пришедшую «из страны, где люди знают цену дисциплине». Не щадя себя, он признавал, что «считая себя великим правителем, я дал Вам сражение, но ваши пушки очень хороши, а мое большое орудие взорвалось, не причинив вам никакого вреда».

Далее шло предложение о мире, на которое Нэпир учтиво ответил, что возможна только капитуляция, но если император сложит оружие, на расправу его не отдадут, а увезут в Англию, окружив всеми подобающими почестями. Теодрос столь же учтиво отказался, указав, что лучше умереть львом, чем жить собакой, раздал уцелевшим солдатам серебряные монеты и велел расходиться по домам, а сам с горстью близких друзей приготовился к штурму. Который и начался утром 13 апреля, а завершился к вечеру. Однако приказ "Взять живым!" выполнить не удалось: когда, перебив почти всех защитников цитадели, «красные мундиры» показались в дворе его резиденции, Теодрос II, "слуга Троицы", царь царей и император Эфиопии, вложил дуло подаренного «британской сестрой» пистолета себе в рот и спустил крючок.

Покончив с Теодросом, освободив заложников, спалив дотла цитадель Мэкдэлы, уничтожив артиллерийский парк погибшего царя царей и дочиста ограбив казну (забрали не только золото, но и священные регалии владык Эфиопии, включая корону, и древние рукописи, которые Теодрос любил и трепетно собирал), Нэпир, тем не менее, проявил себя в высшей степени по-джентльменски. Попытки солдат надругаться над телом жестко пресекли, похороны устроены по высшему разряду, с традиционным оплакиванием, торжественным отпеванием, почетным караулом, саблями наголо и троекратным салютом гробу.

После всего этого, в конце апреля сэр Роберт приятно удивил союзников, не очень веривших в такое счастье, уйдя, как и обещал, из страны и увозя в обозе семью погибшего противника. Императрица, правда, в пути умерла, зато наследник доставили в Англию, где королева Виктория (ей маленький принц очень понравился), взяла его под личную опеку, определила в Харроу, затем в Сандхерст, так что, не умри он в юном возрасте от дизентерии, карьера у сэра Алемайеху, следует предполагать, вышла бы славная.

И вот теперь временно бесхозная империя, от Гондэра до самых до окраин, начала осмысливать случившееся, - и очень скоро радостные вопли по поводу гибели «тирана» как-то сами собой утихли. При всем том, что под конец жизни Теодроса мало кто любил и все боялись, эфиопы очень ценят храбрость и не любят чужаков, так что, люди, «сражавшиеся (по определению самого Роберта Нэпира) с беспредельным мужеством», даже у лютых ненавистников не могли не вызывать, как минимум, уважения.

Очень скоро во всех провинциях стала популярной неведомо кем сложенные песни о фитаурари Гэбрыйе, «сгоревшем в огне, но не показавшем врагу спину», и о самом Теодросе: «Смотрите, это была смерть мужчины, не знавшего слабости, это была смерть льва, которому позорно умереть от чужой руки!», и ходили слухи, что даже Менелик, «король» Шоа, на три дня уединившись в монастыре, оплакивал погибшего Льва Мэкдэлы. Но самое главное, как пишет эфиопский историк Текола Хагос, «пришло понимание, что старые времена уже никогда не вернутся».