Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Если в Анголе слухи о «серебряном Эльдорадо» были, в общем-то, слухами, проверкой не подтверждающимися, то на берегу Индийского океана грезили настоящим Эльдорадо, - золотым, - и грезы имели под собой основания. В отличие от земель, омываемых Атлантикой, малоизученных и, на взгляд европейца, диковатых, восточное побережье к моменту появления каравелл было вполне цивилизованным. Иное дело, что цивилизация была иная, - но все же Европе давно знакомая: задолго до «белых», еще при Омеядах, Восточную Африку от Сомали до нынешней Кении, освоили арабский синдбады-мореходы, разбросав по всему берегу процветающие фактории, позже превратившиеся в укрепленные города, и подчинившие прибрежные «черные» княжества.

Подчиняли по-всякому, но, в основном, по-хорошему, активно приобщая к исламу и к арабской культуре; на основе смешения местных с арабами (а также, но меньше) персами и индийцами возник новый народ, - суахилийцы, говорящие на суржике арабского, персидского и туземных наречий. Их города, крышуя всю торговлю , как с континента, так и морскую, были очень рентабельны, что указал в отчете Лиссабону еще Васко да Гама, и Лиссабон заинтересовался всерьез, - так что уже в 1505 на побережье был построен форт Софала, через два года – мощная крепость Мозамбик, а к 15010-му, действуя жестко, планомерно и вовсю применяя пушки, португальцы подмяли под себя все восточное побережье от Могадишо до Момбасы. Которое и принялись заселять отставными моряками и солдатами, получавшими, - как и в Анголе, - «помбу» (поместья), и процесс подгоняли всеми средствами, поскольку ранее смутные слухи про Эльдорадо подтверждались.

Собственно, обрывочные данные о могущественной империи Мономотапа, расположенной где-то в глубине terra incognita и купающейся в золоте круче, чем ацтеки и инки, доходили до Европы давно, и сразу после учреждения первых фортов на побережье в джунгли пошли ничего не боящиеся католические падре, миссионеры и разведчики одновременно. Их гнали, их грабили и убивали, их подчас ели, но они шли, и те, кому счастливилось вернуться, приносили важнейшие сведения. Так, монах Жуан душ Сантуш, дважды побывавший в Мономотапе, докладывал коменданту Софалы, что «создана эта могущественная империя, полная могучих каменных зданий, людьми, именующими себя канаранга, саму же страну именуют Зимбабве, по названию главного дворца императора, именуемого мономотапой, и золота там больше, чем может представить себе король Кастилии», а еще один миссионер, Дуарти Барбоса, указывал, что «сей мономотапа —величайший государь, имет под своим господством много других королей и властен над жизнью и смертью как рабов, так и дворян, но не над их имуществом и женами».

То есть, при всем том, что Зимбабве (будем уж называть ее, как сами жители называли) по уровню развития равнялась примерно инкской Тауантинсуйю, зачатки «правовой государственности» там имелись, и можно было попытаться повторить то, что удалось в Конго. Вот Лиссабоном и была поставлена задача заставить «золотого человека» признать себя вассалом Португалии. А сказано - сделано, и в апреле 1569 из Лиссабона отплыла флотилия под командованием опытного дипломата и воина Фернанду Баррету, имевшего на руках верительные грамоты плюс повеление короля: добраться до Зимбабве и получить от мономотапы присягу на верность. А если не получится, то, как минимум, добиться свободы въезда португальским купцам, позволения проповедовать миссионерам и изгнания арабов. В противном случае предписывалось как следует пригрозить, продемонстрировав стрельбу из аркебуз и фальконетов.

Удалось не все. Высадились успешно, с местными вроде поладили, но через пару дней солдаты Баррету начали десятками выходить из строя, и дом Фернанду заподозрил черных в отравлении проданных продуктов. Возможно, так оно и было, а может быть, дело в лихорадке, - теперь уже не проверишь, - но в те времена в подобных случаях не церемонился никто. Так что, Баррету приказал наказать «дикарей» и «дикарей» наказали по законам военного времени, после чего, круша на своем пути все, конкистадоры двинулись в область Маника, откуда, - это было известно точно, - ко двору мономотапы посылали заветный желтый металл. располагались рудники, снабжавшие мономотапу заветным желтым металлом. И нашли. Но все равно, что не нашли. Никаких златых гор, только шахты, откуда старатели извлекали золото по крупицам, и как раз незадолго до появления белых в Зимбабве был отправлен караван с годовой добычей, - а ждать год ни средств, ни сил не было.

«Итак, оказавшись в золотой стране, - печально комментирует душ Сантуш, - добрые христиане надеялись, подобно испанцам в Перу, тотчас набить мешки золотом и унести столько, сколько найдут, но когда они… увидели, с каким трудом и риском для жизни кафры извлекают металл из недр земли и скал, их надежды были развеяны». Ловить было, короче говоря, нечего, и Баррету, чертыхнувшись, вернулся в Софалу. И все-таки предприятие оказалось не совсем без смысла: от арабских купцов и мытарей мономотапы, задержанных и допрошенных с пристрастием в Манике, он узнал, что в соседней области Чикова есть таки «легкие» рудники. Правда, не золотые, а серебряные, - но хоть что-то, и следующий поход, уже за серебром, оказался успешным. Но очень условно.

Но были и сложности. Обитатели Чиковы, подчиняясь указаниям из Зимбабве, да и защищая себя, перекрыли путь. Правда, неудачно: в трехдневной битве с ополчением племени монгази в июле 1572 искатели удачи (600 португальцев и 200 черных «союзников») вдребезги разбили примерно 12-тысячное войско «туземцев», потеряв всего двоих аркебузиров, после чего в Чикова был заложен форт, однако гниющие раны от ядовитых стрел, лишения и болезни сильно проредили экспедицию. В крепость Сену из похода вернулось, пускай и с грузом серебра, всего 180 больных, предельно измученных солдат, в основном, черных. Сам дом Фернанду, правда, выжил, но в мае 1573 от малярии и последствий истощения, умер и он, поручив заместителю, дому Бартоломеу Омену, «честно и добросовестно довести до конца дело, порученное королем».

Естественно, дом Бартоломеу, поклявшийся на кресте и шпаге, что будет сделано, сделал, что мог. Но смог очень немного. Усилив крепость Чикова, - гарнизон был увеличен до 200 солдат, по тем местам, с учетом огнестрела, войско огромное, - он так и не сумел ни овладеть рудниками, ни хотя бы усмирить местных, держащих форт в постоянном напряжении. Сложился классический пат: взять укрепление ни местные, ни отряды мономотапы не могли, но и «солдаты оставались за несколько месяцев не нашли никого, кто бы показал им то, что они желали знать, никого, кто бы продал им за деньги провизию, которую они просили… Поэтому они были вынуждены отнимать ее силой у неблагодарных кафров и для этого совершили несколько походов в окружающую страну, где захватили много провизии и коров…».