Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

В итоге, - с помощью каких интриг и провокаций, тема отдельная, - после годичной кровавой войны «императором» Газы стал младший сын основателя «империи» Мзила, в благодарность за поддержку прекративший нападения на владения белых, подписавший с ними договор о дружбе и признавший себя вассалом короля Португалии. Благо, была и необходимость: зулу тревожили и португальцев, и нгуни, а сладить с ними по отдельности не могли ни черные, ни белые. И сын Мзилы, «принц» Мдунгазве Нгунгуньяне Нксумала Нгунгуньяна или просто Гунгуньяна, наследовавший ему в 1884-м, придерживался той же линии.

Он вообще был достаточно продвинут: ходил почти голышом, уважал обычаи предков, но при этом по собственной воле крестился, став Домом Рейналду Фредерику ди Ватуа, без спора согласился съездить в Лиссабон, где подписал «Акт о вассалитете», обязавшись во всем подчиняться генерал-губернатору и не мешать, но помогать португальцам путешествовать по его стране, искать полезные ископаемые и разрабатывать их. При том обязательном условии, конечно, что его будут спрашивать.

А кроме того, владетель всего севера нынешнего Мозамбика привечал миссионеров, любил подробно, в деталях расспрашивать заезжих путешественников о Европе, поощрял принятие Христа подданными и думал о странном. «То что ты, отец мой, называешь цивилизацией, - пересказывает слова «императора» падре Соареш, - дело полезное, нужное. Моему народу нужны высокие дома и большие мастерские с машинами. Но не думаю, чтобы мне удалось дожить до времени, когда мой сын сможет сам построить такие дома и мастерские».

Короче говоря, вполне лояльный представитель местной элиты. Лучше не бывает. Но при условии, что договоры будут соблюдаться, - а что соблюдаться они не будут, Дом Рейналду Фредерику, совсем не дурак, понимал. Впрочем, португальцы тоже понимали и, судя по официальной переписке, боялись. Нгуни, по сути, были те же зулу, армия их строилась по канонам Чаки, да и сам Гунгуньяна, по мнению англичан, которые в таких вещах смыслят, «гораздо более могущественный вождь, чем Лобенгула», имел немалый военный опыт. И отдавать свою землю кому угодно он не собирался.

А это силою вещей, противостоять которой не может ничто, означало для Португалии неизбежную войну с (оценка генерал-губернатора Мозамбика) «величайшей империей, какую когда-либо создавала негритянская раса в Восточной Африке». Которой «Лев-И-Сын- Льва» (так переводится его африканское имя, хотя сам он предпочитал европейское) не сказать, чтобы очень боялся, но и не так чтобы очень хотел, в связи с чем, пытался избежать. Всеми средствами, в том числе, играя на на противоречиях между Лиссабоном и Лондоном.

Глядя на фотографии Гунгуньяны, которых сохранилось немало, в это трудно поверить, но неграмотный африканец хорошо разбирался в международных раскладах. По словам современника, «вождь империи Ватуа был проницательным дипломатом, который, видя, что португальцы не располагают достаточной военной силой, чтобы противостоять его власти, подчинил себе их вассалов и вел сложную партию». И действительно, его игра на противоречиях между «Бритиш Саут Африка компани» и «Компанией Мозамбика», а также конфликтах португальских колонистов с английскими, достойна восхищения.

Казалось бы, дикий человек, даже без галстука, он, судя по всему, очень хорошо знал цену точной информации, которая стекалась к нему со всех сторон: «император» не жалел денег на содержание разветвленной сети агентов, в том числе, и белых, особо стараясь подкупить мелких клерков с доступом к начальственной переписке. В 1893-м он даже послал в Лондон двух эмиссаров, поручив им прощупать почву на предмет ухода под Великобританию, но сэры, приняв экзотических дипломатов очень приветливо, объяснили им, что Африка уже поделена по понятиям, а джентльмены на чужое не претендуют.

Получив из Лондона сообщение о визите и его исходе, в Лиссабоне приободрились, полагая, что теперь-то Газа успокоится, - но это было ошибкой. Ранней весной 1894 года Гунгуньяна, успевший закупить у англичан много винтовок, сознавая, что если не он, то его, провел всеобщую мобилизацию по зулусскому образцу и попросил о личной встрече военного комиссара колонии подполковника Жоакина Аугусту Моузинью ди Албукерки, слывшего человеком безукоризненно благородным и мужественным. Встреча состоялась: подполковник к Гунгуньяне, с которым они вместе ходили против зулу, относился с уважением, и разговор получился откровенный.

«Он спросил меня, - сообщал военком генерал-губернатору, - можем ли мы вместе, взявшись за руки, остановить ураган. Я не стал кривить душой, ответив, что никому не под силу остановить ход событий, после чего мы расстались, если не дружественно, то со взаимным уважением». И вот теперь-то, взвесив всё, «император» отдал приказ атаковать. Не для того, чтобы «сбросить белых в море», как писали португальские газеты, а для того, чтобы как следует припугнуть. «Он прекрасно понимал, - пишет автор его биографии, Джереми Эш, - что португальцы не англичане, что их ресурсы ограничены, и надеялся нанести такой материальный ущерб, который вынудил бы Лиссабон во избежание чрезмерных затрат заключить взаимовыгодный договор, хотя бы несколько умерив претензии на Газу».

Лозунг, брошенный в массы «императором», - «Быть хозяевами своего дома!», - массам понравился и массы пошли: за десяток лет «эффективной колонизации» претензий к белым у многих накопилось по горло, так что, в середине лета власть португальцев в Мозамбике оказалось под вопросом. Армия Льва и Сына Льва была очень хорошо, по-зулусски, организована, обучена английскими «путешественниками», имела опытных командиров и обладала солидным арсеналом магазинных винтовок, которыми многие умели неплохо пользоваться (стрельбы Гунгуньяна проводил регулярно, жестоко карая нерадивых и награждая лучших, которых собирал в отдельные отряды).

Короче, нет ничего удивительного в том, что несколько колонн, отправленных на усмирение, были разгромлены. В плотной осаде оказался Лоренсу-Маркиш, который нгуни с союзниками не взяли только потому, что штурм захлебнулся под огнем калибров стоявшего на рейде корвета, и лишь под Рождество присланные из метрополии отборные части, располагая артиллерией и пулеметами, сумели оттеснить отряды Гунгуньяны на север. Поражением это, однако, не было: «император» отвел войска, сохранив их костяк, на который быстро нарастил новое мясо. В связи с чем, Антониу Эниш, верховный комиссар Мозамбика, затребовал новые подкрепления, параллельно предложив компромисс: «императору» гарантировали жизнь, титулы и привилегии «при условии, что он вновь признает себя вассалом португальского короля и согласится платить ему дань».