Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Однако раньше, чем были получены какие-то ответы, жизнь вновь повернулась лицом. Учиненный Калемой после провала вторжения террор, в ходе которого погибли все принцы-немусульмане, в том числе, - что выходило за всякие рамки, - и отставной кабака Кивева, обозлила против «арабов» подавляющее большинство баганда, после чего армия Сопротивления выросла втрое, и 1 октября 1889 второй крестовый поход на Мвенго увенчалась успехом. Калема бежал в леса, а Мванга 11 октября под танцы и песни уставшего от исламистов населения вернулся в столицу.

Естественно, к старым порядкам возврата не было. То есть, формально Реставрация означало, что все, как раньше, однако реальная власть, нравилось это кому-то или нет, отныне была в руках христиан, а если точно, - «бангелезе», поскольку у протестантов сил было гораздо больше, чем у католиков. Новым катикиро, после самоотвода Никодемо Себвато, «патриарха» бугандийского христианства, - «Я слишком стар, молодежи в армии нужны молодые руководители», - стал Аполло Каггва, сформировавший правительство по принципу «два к одному».

Этот «кабинет» и взял на себя полноту власти в решении внутренних вопросов, фактически преобразовав абсолютную монархию в конституционную, пусть без конституции, парламента и выборов. За кабакой остались церемониальные функции, а также (посягать на это никто по традиции права не имел) внешнюю политику. Против такого расклада Мванга, - кстати, с гашиша спрыгнувший окончательно, - в принципе, ничего не имел, и можно было бы сказать, жизнь вошла в свою колею, если бы не «арабская» проблема, которая, несмотря на бегство Калемы и его людей, никуда не делась.

Ибо бежать-то они бежали, - но в Буньоро, где Кабарега, так и не простивший Мванге давешней глупой, ничем не спровоцированной агрессии, принял их приветливо и заключил союз, - а союз с Кабарегой был не тем, чем можно было пренебречь. Как писал современник, имевший возможность в это время беседовать с кабакой, «Он не стремится к всей полноте власти, ладит с министрами, но больше всего на свете боится возвращения арабов, и надеется только на помощь белым».

Это вполне соответствовало истине, однако был и нюанс. Опасаясь мусульманского реванша, Мванга, вместе с тем, не хотел принимать помощь от кого-то конкретно,справедливо рассуждая, что за помощь придется платить. И когда в Буганде неожиданно появился Фредерик Джексон с согласием помочь в обмен на признание кабакой протектората Компании, кабака принял его очень вежливо, но, в отличие от времен сидения на острове, без отчаяния в голосе, сообщив, что, как честный и цивилизованный протестант, готов координировать действия по борьбе с работорговлей со всеми белыми и со всеми дружить. Но на равных, без всяких прогибов под кого-то одного, будь это даже Вдова.

Естественно, такой вариант м-ра Джексона не устроил. Не устроил он и Каггву, требовавшего подписать все, что просит «человек Королевы», но тут уж, сознавая свое право, уперся Мванга, убежденный в том, что его страна должна сохранить суверенитет. Джексон покинул Буганду, а через пару дней всем стало не до того: в начале ноября «арабы» при поддержке отрядов из Буньоро, - вернее, войска Буньоро при формальном участии «арабов», - штурмом взяли Менго, и Каггва с правительством привычно бежал в Нторе, а кабака, тоже привычно, на остров, затерянный среди «большой воды». Откуда и, - уже ж не до жиру, - послал гонцов искать Джексона и срочно передать ему письмо с согласием на все, - «Знайте, что Буганда — страна англичан», - лишь бы «дети Вдовы» пришли поскорее.

Найти адресата письмоносцам, однако, не удалось, он углубился в вовсе уж какие-то залосли, так что, в конце концов, письма с просьбой «Передай Джексону» одна из групп передала первому белому, встретившемуся на пути, - вы не поверите, - Карлу Петерсу (подробно в «занзибарском» цикле), так и не сумевшему, опередив Стенли, вывезти Эмина-пашу, но упорно рыскавшему по джунглям в поисках чего бы присоединить к Рейху.

Тут отказа, разумеется, не было: ознакомившись с криком души кабаки, «крестоносец» велел гонцам бежать назад и сообщить, что «Ja, ja, natuerlich!», а вслед за ними рванул в Буганду сам, - однако в середине февраля, добравшись, выяснил, что бойцы Сопротивления в очередной раз изгнали Калему из Мвенго. В связи с чем, Мванга уже не так безотказен, как всего месяц назад. Это слегка омрачило настроение, и тем не менее, разговор состоялся вполне конструктивный.

В итоге, несмотря на почти истерику и даже угрозы Каггвы, требовавшего не иметь дел ни с кем, кроме англичан, кабака 27 февраля подписал предложенный Петерсом договор и вынудил брыкавшегося катикиро заверить документ. Благо, ни о каком протекторате там речи не было: сын Мутесы только подтвердил, что ознакомлен с решениями Берлинской конференции, согласен с ними и готов к политике «открытых дверей» для всех европейцев:

«Всем европейским державам, подписавшим Берлинский договор, я предлагаю превратить мою страну в нейтральную зону свободной торговли, определенной Берлинским договором», - заверил кабака, отдельно уведомив Бисмарка, о котором узнал от гостя, и короля Леопольда, что Буганда - не сборище каких-то троглодитов, как, возможно, ошибочно думают в Европе, но цивилизованная, прозападная христианская страна, где строго-настрого запрещена работорговля.

В общем, все сложилось ровно так, как он и хотел. Для него это был идеал, для Петерса, желавшего много большего, наоборот, только начало, однако никаких полномочий говорить о протекторате «крестоносец» не имел, а действовать на свой страх и риск, как в своей время на Занзибаре, опасался, в связи с чем устремился на побережье с радостной вестью, а через пару недель в Менго опять появился Фредерик Джексон, получивший, наконец, письмо, с готовым актом о протекторате. И...

И Мванга наотрез отказался подписывать, пояснив, что когда писал, был в отчаянии, но, слава Христу, справились своими силами. В очередной раз, правда, встал на дыбы Каггва, однако кабака был в своем праве, и премьеру пришлось вновь уступить, подробно известив о своей особой позиции британского консула на Занзибаре: «Я и мои сторонники не имеют другого намерения, как встать под защиту англичан. Мы этому не изменим, и так тому и быть. Боже, храни Королеву!».

Сказать, что Джексон был в ярости, значит, ничего не сказать, это ясно, но даже тот убойный аргумент, что Буганде деваться некуда, поскольку, согласно признанному кабакой Берлинскому Акту, а также и только что подписанному Гельголандскому договору, она входит в зону влияния Англии, действия не возымел. Поверил Мванга или нет, сказать сложно, но сделал вид, что нужно проверить, и после отъезда взбешенного Джексона, - вернее, в апреле, сразу после окончательного разгрома Калемы, - послал на Занзибар доверенных вельмож, велев передать британскому консулу запрос на предмет, правду ли сказал Джексон, а параллельно, но в строгом секрете, и письмо немцам с намеком, что Рейху верит гораздо больше и вот с ними-то готов говорить даже о протекторате.