Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Понемногу сжимая кольцо, на рассвете 7 декабря вышли и к ранчо La Acita, занятому «колонной» Сото, как всегда, потребовав сдаваться без условий. Тем не менее, городские анархисты попытались поговорить, прося всего лишь гарантий выполнения февральских соглашений. Однако разговора не вышло. Спросив у парламентеров, откуда они, и услышав Soy Español и Soy Polaco, сеньор Варела, пояснив, что с иностранными подстрекателями ему говорить не о чем, велел расстрелять обоих. Не сообщив об их судьбе забастовщикам, но, как обычно, дав два часа на размышление.

И как ни уговаривал «Гальего» дать бой, благо оружия хватало, работяги не поддержали. Они, в основном, чилийский гастарбайтеры, не возражали побастовать, но не хотели драться с армией, а хотели поскорее начать работать и зарабатывать. В конце концов, Антонио Сото, как он потом писал, «убедившись, что люди выбрали смерть», с 12 товарищами, понимавшими, что к чему, ушел за перевалы, в Чили. Солдаты же, заняв ранчо, расстреляли, как обычно, «делегатов» и «активистов». А также два десятка «подозрительных» чилийцев, в том числе, и тех, кто призывал сдаться.

Теперь осталось привести в порядок только городок Лас-Герас, уже месяца три находившийся под контролем Facon Grande, собравшего в свою «колонну» не перекати-поля, а местных гаучо, слушавшихся его беспрекословно. В городке было спокойно, даже действовал «народный комитет», некое самоуправления, - ничего «красного» и вообще никакой политики, просто для решения бытовых вопросов. И вот тут у «восстановителей порядка» возникли затруднения: 18 декабря поезд с карателями попал в засаду у станции Техуэллес, и гаучо (пеонам не чета) удержали позиции, даже нанеся войскам потери, двое убитых и несколько раненых.

Никак не ожидавший такого, подполковник приказал отступать, а через час с соседней станции, Харамильо, пришла телеграмма: сеньор Варела звал сеньора Фонта на встречу, словом офицера гарантировал безопасность и предлагал шикарные условия – всем жизнь, всем амнистия и его, подполковника, ходатайство об удовлетворении всех требований, отвечающих февральскому договору.

Тут было о чем говорить, и Большой Кинжал поехал на беседу, - однако сразу по прибытии был связан и расстрелян «за убийство аргентинских солдат». По некоторым данным, убил его лично сеньор Варела, оскорбленный требованием «драться на ножах, как равный с равным», а затем, получив сообщение, что вожак арестован и отправлен в Байрес, растерянные гаучо, посовещавшись, решили сдаться, опять же, под честное слово офицера. И прогадали: каждый пятый (и естественно, все «комитетчики») встали к стенке.

С этого дня «Рабочее общество» перестало существовать. Пойманных и уцелевших, выпоров, отпускали на место работы, строго наказав «Если хозяин велит лаять, встань на четвереньки и гавкай», еще не пойманных ловили недели две-три, но, по сути, все остальное было уже делом техники. Вчерне работа завершилась, теперь, посчитав потери, - 5 солдат, 7 полицейских, от 300 до 1500 (но вторая цифра вероятнее) забастовщиков, - начали оформлять.

Вернее, начали раньше. На юге еще стреляли, а в Байресе уже трудилась пресса и прочие. Широкой публике, интересовавшейся, что же все-таки происходит в Патагонии, явили El Toscano с подельниками, арестованных еще 8 октября близ границы с Чили (скорее всего, по наводке пеонов, которых он своими художествами изрядно достал), но дальновидно не пущенных в расход. Ибо забитые пеоны в роли врагов нации никак не смотрелись, зато «Красный Совет», сплошь уголовники плюс иностранцы, дающие нужные показания, - притом, что к забастовщикам они не имели никакого отношения, - с точки зрения пиара был прекрасен.

Суд состоялся очень скоро, bandoleros получили длинные сроки, и что было с ними дальше, неведомо, но что красные повязки спасли им жизнь, это факт, - и хватит о них. «Весь Рио-Гальегос» ликовал. 1 января «нашим храбрым защитникам» устроили пышное чествование, 7 января – еще раз, с участием специально прибывшего на юга руководства Патриотической Лиги, а 11 января, сразу после официального финиша операции, «Сельское общество» опубликовало Декларацию о сокращении всех зарплат вдвое. Потому что надо же восстанавливать «варварски разрушенное». И никто, хотя на территории Санта-Крус все всё знали, даже не пикнул, - кроме пяти девочек из элитного борделя La Catalana, отказавшихся обслуживать «убийц», то есть, офицеров Варелы.

Ну а в Байресе, где «дальний Юг» большинством воспринимался, как Марс, а информацию черпали из газет, которые, - редкий случай! – не глядя на политический окрас, пели хором, тем более. Благо, правительство слило в прессу «совершенно секретный» отчет Варелы: дескать, мятежники планировали разгромить войска, а затем идти на столицу и захватить власть, расплатившись с Чили за помощь частью аргентинской земли. Что, как утверждалось, доказано наличием среди «предателей» переодетых пеонами чилийских военных, часть которых даже взяты в плен, - и вот их фотографии. Речь, конечно, шла о гастарбайтерах, но люди, привыкшие верить любимым колумнистам, читали и ужасались, - а полагал ли подполковник «покушение на вторжение» реальностью или писал для отмазки, оправдывая казни, неизвестно; историки об этом спорят.

Требовали «осудить резню» только левые СМИ. Анархисты призывали к забастовке, но у «Пятерки» в то время не было сил, а «Девятка» ограничилась формальными обтекаемыми протестами, не забыв указать, что к «Рабочему обществу» отношения не имеет. Остальная профсоюзная пресса тоже оценивала события «взвешенно», а то и вовсе молчала. Молчало и правительство, хотя, правды ради, наград, о которых ходатайствовала Лига, «герои патагонской кампании» не получили. Только в Конгрессе крошечная фракция социалистов пыталась вынести вопрос на обсуждение, но ее требования никто не замечал, так что через месяц-полтора тема скисла сама собой.

И все. То есть, конечно, не все. Мертвые упокоились, но жизнь не стояла на месте. «Пятерка» восстанавливала структуры, постепенно переходя под влияние коммунистов, власти в ответ привечали социалистов, понемногу становившихся совсем ручными. Твердые же анархисты же, не все, но многие, сделав из случившегося свои, анархистские выводы, постепенно или становились коммунистами, или переходили к «максимальному действию».

27 января 1923 года немец Курт Вилькенс, робкий бухгалтер, пацифист, защитник животных и вегетарианец, специально ради такого случая переплывший океан, подстерег и убил подполковника Варела, когда тот шел на службу. Собирался раньше, и мог раньше, но вояка, как правило, гулял с женой и детьми (шестеро, три мальчика, три девочки), в людных местах, а рисковать жизнями невинных и убивать отца семейства на глазах у близких не счел возможным.