Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

La última batalla de la Alianza (Последняя битва Союза), - так называют битву при Такне, после которой обескровленная Боливия фактически вышла из войны, - сделала чилийцев, уже хозяев Воды, еще и хозяевами южного побережья Перу. Единственным еще державшимся портом, - и очень важным портом, - оставалась Арика, но судьба ее была уже практически предрешена: имея, согласно ведомостям, две свежие полнокровные дивизии, полковник Франсиско Болоньези, герой войны с Испанией и нескольких гражданских, прозванный за внешность Дон Кихотом и считавшийся в Перу «солдатом номер один», реально располагал слава Богу, если двумя полками, включая моряков (всего менее двух тысяч). Об артиллерии и говорить не приходится, но, по крайней мере, укрепления были очень хороши, - да еще с моря гарнизону мог помочь старенький, но довольно сильный монитор «Манко Капак».

В самом конце мая, собрав военный совет, полковник изложил офицерам свое видение ситуации, не скрыв, что дела очень плохи, но прорваться еще можно, и сообщив, что кто бы какое решение ни принял, он не осудит, но сам намерен защищать Арику «до последнего патрона и пока не сломана сабля». В ответ офицеры высказали огорчение сомнениями командира в их готовности стоять до конца, постановив «умереть, но не отдать кусочек Отечества пришельцам и насильникам», а со 2 июня ни о каком прорыве уже и речи не было: блокада сомкнулась с суши и с моря.

Особость ситуации под Арикой заключалась в том, что командир дивизий, взявших город в кольцо, полковник Педро Лагос, очень хотел боя. По личным мотивам: в армии его, достойного и храброго вояку уважали, но после поражения, понесенного от мапуче при Кекерегуасе, прозвали Еl Рerdedor («Неудачник»), и под Арикой ему выдался случай смыть клеймо. Тем не менее, скрупулезно подготовив все, что нужно, и воодушевив войска (5379 штыков), полковник все же счел необходимым исполнить формальности: рано утром 5 июня гарнизону предложили сдаться, а после предсказуемого отказа Арику накрыли огнем.

Двое суток небольшой городок расстреливали беспрерывно и методично, однако Арика огрызалась, время от времени, но больно. В ходе перестрелки тяжелые повреждения получили чилийские броненосцы, выйдя из строя и утратив возможность стрелять. Анализируя ход боя, многие специалисты склоняются к мнению, что будь в арсеналах Арики больше боеприпасов, у защитников была бы возможность, по крайней мере, продержаться долго, однако арсеналы пустели на глазах, и к полудню 7 июня, когда сеньор Лагос скомандовал штурм, мало у кого оставались даже патроны в подсумках.

Дрались штыками, прикладами, банниками, даже топорами и мачете, но в таких ситуациях не продержишься. Укрепления пали одно за другим, «Манко Капак» ушел на дно, затопленный своей командой, и только на крутом холме Морро, перуанцы, - 598 человек - еще держались, но к сумеркам погибли последние. В их числе, полковник Болоньези, накинувший на плечи перуанский флаг. Немногих пленных, взятых на улицах, - в основном, раненых, - чилийцы, как и после Такны, озлобленные потерями и не считая индейцев людьми, расстреляли на церковной паперти, и теперь Чили полностью контролировала весь юг перуанской «косты» - побережья.

И вновь стало тихо. Не навсегда, но надолго, - и в ситуации, идеальной для Чили, имевшей отныне только одного противника, потому что Боливия, хотя мира и не просила, воевать больше не могла, а идти в боливийские горы никто и не собирался: чилийцы хотели только Атакаму, и они ее получили. Да, в общем, и с Перу они уже взяли все, что хотели, и на высшем уровне уже шли разговоры, что можно бы и подводить баланс. На вполне скромных условиях, оглашенных 6 сентября в Конгрессе министром иностранных дел Хосе Мануэлем Бальмаседой, считавшимся крайним голубем:«Без уступок не обойтись, но нам нужна Тарапака как источник богатства и Арика как выгодный пункт торговли на побережье. Таков наш минимум».

Однако мнение правительства определяло далеко не все. С ним категорически не соглашались военные, как всегда, в пору успехов желавшие большего, - «Нам нужен Кальяо, без Кальяо победа не будет полной и окончательной», - а с военными вполне соглашалась общественность, добела разогреваемая СМИ, по мнению которых, победа не могла быть окончательной без Арекипы, а вполне возможно (почему нет?) и Лимы.

Тем не менее, садиться за стол переговоров пришлось, потому что так посоветовали из Лондона, где многие влиятельные люди и компании, делавшие гешефт не на селитре и гуано, а на торговле с Перу в целом, считали, что с войной пора кончать. Любые сомнения, выражаемые по этому поводу в Сантьяго, в расчет не принимались, в Вестминстере начались даже бурные дебаты на тему, «а не агрессоры ли эти чилийцы?», и чилийское лобби, при всем своем могуществе, с трудом сдерживало натиск.

Очень сердилась и Франция, два-три десятка граждан которой, мягко говоря, пострадали. А вот Берлин, напротив, поддержал Чили безоговорочно. Еще с начала войны, с согласия Лондона, в те времена, при Бисмарке, с Рейхом очень дружившего, несколько кораблей Hochseeflotte гостили в Вальпараисо, в знак симпатии к чилийским камрадам, а сам Бисмарк аккуратно вбрасывал в прессу комментарии о вреде насилия, развязанного «этими перуансими милитаристами». Правда, особого влияния у немцев в регионе не было, и ничем особым помочь он не могли, однако такая позиция запомнилась, и позже имела последствия.

В конечном итоге, правительство Чили дало согласие. Уговорили и перуанцев. Хотя Николас Пьерола в успех и не верил, будучи убежден, что чилийцев можно остановить только свинцом, но он создавал новую армию, и мужчины на его призыв шли поголовно, даже индейцы с гор, которых никто не мог бы заставить, а чтобы превратить толпу в армию, нужно было время. Так что, Лима, получив предложение, не сочла возможным отказаться, - а «честным маклером», который уж точно в стороне и никому подыгрывать не станет, по общей договоренности, определили США, которые охотно дали согласие.

Итак, 22 октября на борту американского фрегата «Lackawanna» на рейде официально еще перуанской, а фактически уже чилийской Арики начались переговоры, заранее обещавшие быть непростыми, ибо условия Сантьяго были откровенно грабительскими. Вкратце. Хотим Антофагасту и Тарапаку, хотим 11 миллионов песо с Перу и 9 миллионов песо с Боливии, как возмещение расходов на войну, хотим, чтобы Перу и Боливия признали, что мы их селитру и гуано продавали законно. А кроме того, хотим, чтобы Такна и Арика остались у нас, как залог, пока все предыдущее не будет выполнено. И никаких споров: мы полагаем, что это не повод для торговли.

Естественно, чилийское правительство понимало, что такой подход перуанцев (боливийская делегация присутствовала в виде необходимого, но чисто декоративного элемента) не устроит, а потому заранее, когда условия перемирия только обсуждались с англичанами, приняло меры, чтобы смягчить неизбежно жесткую позицию Лимы, и СМИ рассуждали об этих мерах вполне открыто.