Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Такой вот сложился пат, из которого прямо проистекало, что оккупацию части страны пострадавшие признают только в том случае, если оккупирована будет вся страна или хотя бы столица. И стало быть, как отмечала 3 ноября по итогам провалившейся конференции та же El Ferrocarril, «Любой сторонник мира должен поддержать продолжение войны, потому что путь к миру лежит через Лиму».

А пока разогревалось общественное мнение, военные, уверенные, что все будет, как надо, - в первую очередь, конечно, им, - трудились, не покладая рук, готовя поход вглубь континента. Армия, считая все службы, вместе с тыловыми, выросла до 42 тысяч штыков и сабель при обычном особом внимании к арте, подготовили и солидный парк гужевой живности.

Короче, ничего не забывали, все учли и предвидели. И с доставкой, учитывая полное господство на Воде, где после гибели «Атауальпы», последнего монитора Перу, чилийцы стали полными посейдонами, сложностей не было вообще, - если, конечно, не биться лбом о бастионы Кальяо. Но биться лбом никто и не думал делать, благо мелких портом, защищать которые перуанцы даже не пытались, сознавая полную бессмысленность, было предостаточно.

Так что, медленное, очень плавное, - заняли, закрепились, подтянули пополнение, пошли дальше, - движение к Лиме, начатое еще в ноябре, к началу 1881 года увенчалось выходом основных сил (примерно 27 тысяч бойцов) к реке Лурин, чуть южнее столицы Перу, где Николас Пьерола лихорадочно готовился к обороне, укрепляя предполье и формируя Резервную Армию.

Людей у него хватало с лихвой, - чилийцы, по уже установившейся традиции, мародерствовали вовсю, и это способствовало притоку добровольцев, так что, 30 тысяч вооружили. Остальных, кому не хватило стволов, отправили по домам, а их было примерно столько же, но вот с боеприпасами дело обстояло похуже, и кроме того, имелся дополнительный негатив: при всех своих достоинствах, дон Николас не соответствовал моменту.

Энергичный, храбрый, готовый умереть за Отечество, сведущий в экономике, менеджменте и прочих важных для политика материях (много позже, став законным президентом, он проявит себя наилучшим образом и войдет в историю, как один их самых успешных лидеров страны), - да! И популярный, потому что богат, а стало быть, не вор. Но в делах военных он разбирался очень плохо, а что еще хуже, будучи потомственным costeño (уроженцем побережья), не доверял serranos (уроженцам внутренних районов), то есть, старой аристократии, а значит, и большинству офицерского корпуса.

Объяснять, почему и как в Перу сложилась такая ситуация, да и вообще, пересказывать одиссею полковника Пьеролы, бодавшегося с предшественниками более десяти лет, здесь не место (будет разложено по полочкам в «перуанском» цикле). Просто примем, как факт: в кадровом вопросе дон Николас шел от ошибки к ошибке, расставляя на ключевые посты тех, кому верил, притом, что эти люди, во многих вопросах сведущие, в военном деле бултыхались около нуля, если не ниже.

Тем не менее, оборона, выстроенная по треугольнику городков-спутников Сан-Хуан, Чорильос и Мирафлорес казалась надежной, боевой дух защитников, пусть и плохо обученных (не было времени муштровать всех этих индейцев, ремесленников и студентов, явившихся на сборные пункты), был высок. Даже более чем: как отмечает Мануэль Гонсалес Прадо, «народ хотел сражаться, в отличие от, да будет им стыдно, многих просвещенных патриотов».

Так что, когда на рассвете 13 января чилийцы пошли в атаку на Сан-Хуан, они обожглись: первая линия обороны, возглавленная военным министром Мигелем Иглесиасом, генералом, которому Пьерола полностью доверял, дала им отпор, какого от ополченцев ждать не приходилось.Тем не менее, «круппы» в очередной раз сделали свое дело. Несмотря на великолепное руководство, перуанцы выстоять не смогли.

Со второй попытки интервенты отбросили их за Сан-Хуан, аж к Чоррильос, примерно через два часа тоже оставленный под шквальным орудийным огнем. Итог: почти пять тысяч убитых и раненых у чилийцев, в полтора раза больше у защитников столицы, и разумеется, оба городка, считавшиеся престижными курортами, победители разграбили дочиста, а затем сожгли дотла, лишив лимскую знать загородных особняков.

14 января договорились о перемирии на сутки (убитых необходимо было похоронить), и эти сутки Николас Пьерола, перебравшийся на передовую, использовал до минуты, в ответ на предложение почетной капитуляции (потери смутили генерала Бакедано) с единодушного согласия военного совета ответив отказом: все знали, что боеприпасов мало, но сдаваться не хотел никто.

Так что, 15 января сошлись у Мирафлореса, последнего рубежа обороны, где (если без деталей, которые ни к чему) повторилось то же самое. Как под копирку. Сперва успешное, с немалыми потерями у врага, отражение штурма и переход перуанцев, лично возглавленных полковником Андресом Касересом, еще одним военным, которому Пьерола доверял, в штыковую контратаку, тоже успешную, затем море огня и фланговый удар свежих дивизий.

При всем героизме, выстоять вчерашние крестьяне, торговцы и школяры не смогли. Путь в Лиму был чист, и 17 января чилийцы вступили в горящий (подожги сами горожане), злобно молчащий город, - но ничего не завершилось: Николас Пьерола с остатками войск ушел в горы, выжили, хотя и попали в плен, полковник Касерес и генерал Иглесиас, оба посеченные осколками и обретшие в боях за столицу репутацию героев, а богатые внутренние города, - Арекипа, Куско, Кахамарка, - уже скидывались на продолжение войны, поскольку убивать чилийцев хотело уже все население страны.

Вот говорят: время стирает, притупляет, смягчает. Это правда. Но правда и то, что стертое, притупленное, смягченное, оседает в памяти надолго. Как говорят южноафриканские буры, «Мы простили, но мы не забыли», и должен признать: бродя в процессе работы по латиноамериканским военно-историческим и просто историческим форумам, я в этом убедился. Сколько ни настаивают чилийские участники на «Этого не было, не было, не было!», перуанцы в ответ наотмашь бьют фактами, цифрами, именами, и в ряду больных мест памяти видное, если не первое место занимает Лима, ибо там после вступления оккупантов началось нечто, обычным умом трудно постижимое.

Казалось бы, по всей логике, взятие старинного, очень богатого города, где располагались представительства всех ведущих торговых фирм Европы, аккредитовались корпункты всех главных СМИ обоих полушарий и обитала огромная европейская диаспора, должно было быть оформлено красиво. Это принесло бы политические дивиденды.

Ан нет. Сложно понять, почему (возможно, просто срывали зло), но чилийские солдаты, привычно громя и грабя вражескую столицу, не давая пощады даже аристократам, словно сорвались с цепи. Словно специально (раньше такое было случайностью) принялись кошмарить иностранцев, и не только относительно безобидных, вроде итальянцев или шведов, но и немцев, французов, янки, даже англичан, и офицеры в большинстве случаев как бы всего этого не замечали.