Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Письмо было получено, ответ последовал без промедления, и в начале июля, посетив сеньора Гарсиа Кальдерона (формально с прощальным визитом, поскольку его отзывали) м-р Христианси исполнил «окончательный, особо приятный долг». То есть, вручил «временному президенту» верительные грамоты, заявив о признании его правительства Вашингтоном, а на словах подчеркнув полную готовность Штатов «не допустить расчленения Республики Перу, хотя бы и ценой максимальных последствий определенного рода». Что, по сути, означало «вплоть до интервенции», хотя, разумеется, такое вслух не произносят.

А вскоре, в самом начале августа, на смену ему прибыл новый посол, Стивен Хёрлбат, отнюдь не дипломат, но политик и военный, отставной генерал армии «синих», земляк и выдвиженец покойного Линкольна, боевой камрад экс-президента Гранта и м-ра Гарфилда, приятель м-ра Блейна, и реальные полномочия его сильно превышали официальные. Больше того, у него был план.

В отличие от многих, Дом уже тогда действовал очень конкретно. За время, прошедшее после срыва переговоров, янки навели мосты с французской фирмой Crédit industriel, державшей две трети государственного долга Перу. В связи с событиями, фирма, естественно, боялась за вложенные капиталы, а потому вышла на Белый Дом с приличным предложением. Дескать, если Штаты «возьмут под защиту» регион, а нам делегируют право эксклюзивного вывоза селитры и гуано, мы выплатим и перуанский долг англичанам, и контрибуцию Чили, а сами будем получать 7,5% ежегодно прибыли на вложенный капитал.

Что ж, вполне деловое предложение. Ни Госдеп, ни сам м-р Гарфилд ничего против не имели, Уолл-стрит с «Американской селитряной компанией» инициативу одобрили, и эмиссары Crédit industriel, прибыв в Перу, заверили «временного президента» в том, что поддержка США ему гарантирована, а м-р Хёрлбат, вручая верительные грамоты, это подтвердил. Больше того, осообщил сеньору Гарсия Кальдерону, что США не позволят Чили расширить свои владения за счет дружественного Перу.

Прозвучало это тем более убедительно, что новый посол говорил без всякой патетики, суровой прозой, подчеркивая, что Штата не филантропы, им это выгодно, и по финансам, и по политическим соображениям. Поскольку в обмен на поддержку они хотели бы получить морские и угольные базы в перуанских портах, в первую очередь, на острове Чимботе, а кроме того, конечно, концессии и всякое прочее.

Такой подход подкупал, вызывал доверие, а официальный меморандум м-ра Хёрблата «последнему вице-королю»: дескать, имейте в виду, что приобретение чилийцам даже пяди перуанской территории не будет признано, но будет оспорено, The House and The Hill воспримут данный факт «с решительным и действенным неудовольствием», и вовсе возрождал надежду.

Теперь, уже не чувствуя себя загнанной в угол мышью, старый адвокат мог позволить себе говорить с оккупантами не с позиций марионетки, и заявил, что никогда не поставит подпись под договором об уступке хотя бы самой малой части Отечества, и обсуждать это тоже не намерен, поскольку Чили его формально не признает. А вот Штаты формально признают, и с ним он вести дела будет.

Это, понятно, не понравилось Сантьяго, и еще меньше, учитывая сольную партию США, понравилось Лондону. 6 ноября старика арестовали и вывезли в Чили, озвучив «окончательные и единственные условия»: до подписания договора о безусловном отказе от Тарапаки и возможном (на определенных условиях) Такны и Арики, разговор о выводе чилийских войск невозможен. И: США отныне не рассматриваются, как арбитр.

Такой вариант в Вашингтоне тоже рассматривали и ответ подготовили заранее. Выразив the most vigorous protest and a categorical warning в связи с арестом м-ра Гарсия Кальдерона, признанного правительством США, м-р Блейн заявил о «высочайшей возможности разрыва дипломатических отношений» и направил в регион переговорщика Уильяма Трескота, имевшего репутацию «посланца войны». С эскортом из нескольких военных судов и самыми широкими полномочиями по их использованию без согласования с руководством.

Ситуация звенела на грани взрыва, - но вмешалась Судьба в виде пули из револьвера психопата Шарля Гито, нечистого тампона и заражения крови. 19 сентября Джеймс Гарфилд, за два с половиной месяца до того тяжело раненный, скончался, а занявший его место вице-президент Честер Артур был фигурой без идей и крайне зависимой от фракций конгресса. В конгрессе же фракцию осиротевшего м-ра Блейна очень не любили за нахрапистое поведение. Да и вообще, рановато было для таких прыжков, как верно отметил Стивен Холл, «это было бы неизбежным 20 лет спустя, при Мак-Кинли, но не при Гарфилде».

Так что, проект сошел на нет, м-р Хёрлбат вскоре аж умер от огорчения, а госсекретарю пришлось не просто уйти в отставку, но и отбрыкиваться от расследования «корыстных мотивов» в перуанском сюжете. Отбрыкаться-то он отбрыкался, по ходу отчеканив: «Совершенно ошибочно, джентльмены, считать эту войну войной между Чили и Перу. Это - английская война с Перу, а прямо говоря, английская война против нас, и Чили в этой войне всего лишь орудие», - однако дальнейшее участие Штатов в шоу ограничивалось «моральной поддержкой».

Тем не менее, чилийский план провалился с треском. Ставить столь необходимую подпись было уже некому. Сеньор Гарсия Кальдерон, сидя фактически в плену, на роль подписанта не годился, и его «вице», адмирал Лисардо Монтеро тоже. Не столько даже потому, что был далеко не «голубем» (и не таких ломали), а по той причине, что чилийцы совершили грубую ошибку, позволив ему, пока вся описанная история раскручивалась, выехать на курорт в связи с открывшимся легочным кровотечением.

Собственно, даже не ошибка. Адмирал реально харкал кровью, чилийские врачи диагностировали туберкулез в последней стадии, от чего тогда не лечили, и бедолагу, по большому счету, отпустили из Магдалены умереть с комфортом. Вот только на курорте он так и не появился, а всплыл в категорически не признавшей оккупантов Арекипе, на границе с дружеской Боливией, и без всяких признаков болезни (ибо перестал пить отвар из какой-то андской травки). Зато мандатом от сеньора Гарсия Кальдерона на случай чрезвычайных обстоятельств.

Итак, на неоккупированных территориях оказалось сразу два президента, но разговаривать было не с кем. То есть, адмирал был готов общаться, однако ни о каких уступках и слышать не хотел, а Пьерола в своем высокогорье вообще отрицал существование чилийцев, как партнеров по чему угодно, кроме войны до победного для Перу конца. Иначе говоря, ситуация вырвалась из-под всякого контроля, - и добро бы дело было только в сеньоре Монтеро, никаких войск не имевшем, или в Пьероле, которого, в общем, не так сложно было добить.