Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

В конце концов, он тоже все это время не сидел, сложа руки, в его владениях были отстроены десятки укрепленных точек-зариб и даже самые настоящие, из гранита, крепости. Мираши, Джидали, Белетвен, Галади и самая крупная, Тале, ставшая штаб-квартирой «махди» (13 фортов со стенами высотой до 12 и толщиной до 4,5 м в основании). И везде, пусть старенькие, но орудия. И везде набитые до отказа амбары, арсеналы, пороховые погреба, колодцы и загоны для скота. И люди, застоявшиеся без большого дела, дрожали в предвкушении.

При таких раскладах, усугубленных бездействием англичан, по меркам пустыни воспринимаемым, как трусость, не начать активные действия было попросту невозможно. Честно говоря, остается лишь удивляться тому, что Стихотворец вел себя прилично аж до 1913, - но когда «Фас!», наконец, прозвучало, охота началась реально дикая.

Ранней весной, - в Европе как раз в это время уже завершилась Первая Балканская, но еще не началась Вторая, «дервиши», возглавляемые Исмаилом Мире, одним из лучших командиров Бешеного Муллы, начали военные действия в стратегически важной местности Дул-Мадоб, сходу нанеся вышедшим на усмирение англичанам несколько крайне болезненных ударов. В частности, 9 апреля, в тяжелом бою нанеся врагу немалые потери, был разбит Имперский Верблюжий корпус Ричарда Корфилда, - «спецназ» колонии, главные профи Великобритании по войне в пустыне, - причем в сражении пал сам «Песчаный Змей», как прозвали сомалийцы «верблюжьего начальника».

Выжившим офицерам только чудом удалось, жесточайшими методами предотвратив панику, в относительном порядке отвести остатки дотоле непобедимого подразделения к Бурао, а Стихотворец, получив донесение о гибели храброго врага, которого он не знал лично, но заочно уважал, сложил по этому поводу «таала», - поминальную поэму, - в самых изысканных и возвышенных выражениях отдав должное «Корнфилду, брату меча и ветра, достойному считаться рожденным в песках»; сейчас в Сомали (вернее, в Сомали, пока она существовала) эту поэму учат (вернее, учили) в школах наизусть.

Англичане попятились, - а параллельно, в своей зоне, побежали итальянцы, которых начал учить уму-разуме Абдулла Абдилле Хассан, брат и правая рука Бешеного Муллы. А потом в Сараеве застрелили Фердинанда, после чего, умей Стихотворец играть в бридж или преф, он наверняка сказал бы, что карта поперла. Настолько, что в какой-то момент, на гребне головокружения от успехов, Стихотворец попробовал даже порычать на Эфиопию, но первые же итоги крайне не обнадежили, и «махди» тотчас дал задний ход, радуясь и тому, что из-за тяжелой болезни Менелика и предстоящих драк за престол эфиопы не стали наказывать.

Зарекшись с этого момента задирать сильных, Мохаммед Абдилле вновь принялся мучить сэров и синьоров, и спустя недолгое время, будучи фигурой, в общем, очень местного масштаба, стал звездой масштаба регионального. В Тале появились послы Порты с личными письмами султана и приветами от кайзера, потом послы Рейха. Они рассыпали комплименты, бойко цитировали Коран, блистали знанием канонов Салихии, обещали (и присылали!) оружие, сулили после победы власть над всем Сомали, взамен прося всего лишь по максимуму гадить англичанам и итальянцам, а если руки дойдут, то, желательно, и французам. По возможности, не только на суше, но и на море.

И Бешеный Мулла гадил. Широко и привольно. Где только мог. Благо среди «дервишей» было немало лихого народа из-под Иллига, издавна промышлявшего прибрежным пиратством, - так что суда в сомалийские порты приходилось вести под конвоем. А вместе с тем, трезво оценивая, что потянет, а что нет, он, по совету очередного немецкого эмиссара, сделал жест доброй воли, по праву старшего и мудрого предложив забыть старую вражду Лиджу Иясу, юному императору Эфиопии, тоже симпатизировавшему Рейху.

Тот откликнулся, стороны быстро поняли друг друга, из Аддис-Абебы в Тале пошли караваны с оружием, поехали опытные мастера-оружейники и, в конце концов, дело дошло до того, что в августе 1916 в Тале прибыло посольство за Лайлой, внучкой «махди», сговоренной в жены царю царей, - но. Короткая гражданская война в Эфиопии, завершившаяся свержением Лиджа Иясу и воцарением англофила Хайле Селассие, разрушила так красиво развивавшуюся комбинацию.

А потом, как изящно написал в одной из поздних своих элегий сам Стихотворец, «черного солнца черный огонь вычернил мне путь». В вагоне под Версалем был подписан мир, - и хорошо начало быстро превращаться в плохо. Английских солдат вдруг оказалось очень много, итальянских тоже, они были всюду и у «дервишей» началась полоса неудач. Не то, чтобы очень больших, но после каждой стычки враг продвигался немножко вперед, а неизвестно каким образом летающие железные птицы кусали людей Бешеного Муллы с неба, пугая коней и мешая маневрировать с прежним успехом.

Начали уходить из рядов, - благо, не запрещалось, - слабодушные, верным же приходилось отступать все дальше на юго-восток британской зоны, в самые засушливые места, бросая даже скот, - и наконец, 11 февраля 1920 английские части, подошедшие к Тале с трех сторон, при поддержке с воздуха пойдя на ночной штурм, к утру следующего дня взяли крепость. Многие погибли. Правда, сам Мохаммед Абдилле, прорвавшись, с двумя сотнями всадников ушел в эфиопский Огаден, власти которого, по негласному распоряжению Аддис-Абебы, сделали вид, что не заметили его появления, но...

Но человек слаб. Потрясения от столь быстрого и окончательного развала всего, что строил, подорвали силы Бешеного Муллы. 24 декабря, примерно когда сложили оружие, - кто перед сэрами, кто перед синьорами, - остатки его отрядов, Мохаммед Абдилле, известный еще и как Стихотворец, умер в местечке Ими, напоследок, по словам Салиха Хуссейна, личного секретаря, сказав: «Не бойтесь железных птиц, дети мои. Они смертны, как все живое. Аллах пришлет нам винтовки, способные их убивать, и мы победим».

Писать о Магрибе сложно не потому даже, что история его "воссоединения" с Европой, в отличие от Черной Африки, многократно и подробно описана, - это как раз не страшно, - а в силу досадной однотипности событий: сперва завоевание побережья, а потом длинная, тягучая, с нюансами, для неспециалиста неразличимыми, возня с племенами в пустыне. И очень сложно найти такую ниточку, на которую можно нанизать бусинки, чтобы получилось нечто новое; в какой-то момент решил было даже обойтись только Тунисом, который наиболее показателен. Но передумал. Попробую все же дать панораму, тем паче, что в давних временах, как увидим по ходу, кроются простые ответы на многие вопросы, кажущиеся сейчас сложными. Ну, с Аллахом!