Иван Филиппов - Записки о «Третьем рейхе»

Я стоял напротив Шмидта по другую сторону стола. Он наливался краской от злости, но, чтобы не выдать, о ком идет речь, ни разу не взглянул на меня. Когда я выходил из зала, один из американских корреспондентов ядовито сказал мне:

— А здорово Шмидт отхлестал своих друзей. Ведь это он выступал против вас.

— Что вы, — ответил я полуиронически американскому коллеге, — а мне показалось наоборот, что это он именно вас имел в виду, американцев.

Германская пропаганда в это время делает огромные усилия, для того чтобы «успокоить Москву», «оградить» ее от всяких подозрений относительно германских агрессивных планов. Отмеченные выше мероприятия немецкой военщины германская пресса стремилась преподносить как действия, служащие делу «общей победы над Англией и США».

Стремясь скрыть советско-германские противоречия, немецкая пропаганда распространяла слухи о том, что в Берлин предполагается приезд одного из руководящих советских деятелей. Нередко на пресс-конференции журналисты ставили в упор вопрос:

— Правда ли, что глава Советского правительства встретится с Гитлером?

Такого рода вопросы заранее готовились самими гитлеровцами и поручались отдельным их агентам. Обычно на них Шмидт давал уклончивые ответы, которые еще больше сеяли догадки, но отнюдь не опровергали сказанного журналистом. Шмидт иногда, например, на такой вопрос отвечал:

— Отношения между Германией и Советским Союзом настолько улучшились, что не было бы чудом, если бы руководящие лица этих стран встретились для разрешения некоторых вопросов.

Получив такой ответ, журналист, покинув пресс-конференцию, немедленно сообщал в свою газету о том, что на Вильгельмштрассе не опровергают слухов о предстоящей встрече руководящих деятелей Германии и СССР.

Я уже привык судить о каких-либо новых (благоприятных или неблагоприятных) моментах советско-германских отношений по тому, как чиновники германских министерств относились ко мне. Если немцам что-либо не нравилось в политике СССР, они сразу же давали это понять. Меня игнорировали, не приглашали на экстренные пресс-конференции журналистов. Чиновник восточного отдела министерства иностранных дел Штаудахер в этих случаях вызывал на «беседу» к себе в министерство и пытался прочитать мне нотацию о «нелояльном поведении» некоторых советских газет в отношении Германии. Мы уже настолько привыкли к этим вызовам, что заранее соответствующим образом готовились к ним, систематически накапливая вырезки из немецких газет, которые печатали антисоветский материал. Когда меня вызывал Штаудахер, я брал эти вырезки с собой. Как только он начинал вести разговор об отдельных статьях в советских газетах, неблагоприятно отзывающихся об отдельных сторонах германской жизни, я вытаскивал из кармана антисоветские статьи немецких газет и предлагал их Штаудахеру. Вечно опухший от постоянных пьянок Штаудахер бегло просматривал статьи, потом, отводя от них глаза, говорил мне осипшим голосом:

— Да, вы правы, видимо, за всеми газетами не уследишь. Ведь мы этих провинциальных газет не читаем.

Так мы сквитались с ним.

На очередной пресс-конференции Штаудахер, так давно не вызывавший меня к себе, вдруг начал любезно разговаривать и даже интересовался тем, не испытываю ли я в своей работе каких-либо затруднений. Было ясно, что немцы не случайно заигрывают так со мной. Спустя несколько дней геббельсовский информатор Лекренье, провожая меня с пресс-конференции по Унтер ден Линден до нашего посольства, спрашивал:

— Считаете ли вы возможным приезд делегации из Кремля в Берлин?

Я отвечал, что не располагаю никакими сведениями.

9 ноября 1940 г. пресс-конференция в министерстве иностранных дел была посвящена слухам о предстоящем прибытии советской правительственной делегации в Берлин во главе с министром иностранных дел СССР В. М. Молотовым, хотя никаких официальных сообщений на этот счет еще не было. Безусловно, чиновники министерств уже информировали некоторых журналистов об этом событии. На пресс-конференции Шмидт в наигранно веселом тоне сообщил, что вечером в клубе журналистов будет зачитано важное сообщение.

После конференции один из референтов отдела прессы передал мне просьбу Шмидта зайти к нему. Кабинет начальника отдела прессы был расположен в первом этаже здания министерства. В коридорах толпились иностранные журналисты. Среди них я видел американцев Хасса, Лохнера, шведов Сванстрема и Пиля, которые при важных политических ситуациях предпочитали всегда держаться ближе к первоисточнику. Белокурая девушка-секретарь провела меня в кабинет начальника отдела. Когда я вошел, Шмидт начал с ходу:

— Сегодня вечером будет опубликовано сообщение о выезде в Берлин советского министра иностранных дел. Вы, наверное, уже к этому подготовлены?

После моего утвердительного ответа Шмидт сказал несколько общих фраз о возможностях развития советско-германской дружбы и подчеркнул, что немцы рады видеть в Берлине советских официальных лиц. Он предложил мне через час зайти к Штаудахеру, чтобы узнать подробно, как будет отмечен в Берлине приезд советской делегации.

При выходе от Шмидта мне пришлось выдержать атаку иностранных коллег, ожидавших подтверждения слухов об отъезде из Москвы в Берлин советской делегации.

В оставшееся до визита к Штаудахеру время я прогуливался по центру города. В Берлине уже чувствовалась подготовка городских властей к предстоящему визиту. В связи с включением в производство всех трудоспособных немцев за Берлином в последнее время ухаживали плохо. Поэтому сейчас на уборку были брошены польские военнопленные, которые очищали запущенные улицы от накопившейся грязи и мусора, осыпавшуюся с деревьев листву аккуратно складывали в кучи близ тротуаров. В свежевымытых витринах магазинов появились новые рекламы и экспонаты товаров, уже давно вышедших из употребления. Город становился необычно оживленным: появилось большое количество легковых автомобилей, снующих взад и вперед, у зданий иностранных миссий образовывались стоянки автотранспорта. У входов в метро и на трамвайных остановках немцы оживленно беседовали и, как я понял, ждали «зондермельдунген» — важного сообщения по радио.

В назначенное время я входил в здание МИД. Путь по длинным коридорам указывал мне «проводник» — мальчик в форме «гитлерюгенд». Штаудахер сидел в маленькой пропитанной дымом комнатушке.

— Ну, как поживаете, садитесь. Хотите сигару? — выходя суетливо из-за стола, сказал он и сразу же начал рассказывать о том, как будет отмечен в Берлине приезд советской делегации: завтра все газеты широко опубликуют официальное сообщение об отъезде делегации из Москвы; передовые статьи будут посвящены дружественным советско-германским отношениям; предполагается выпуск экстренных номеров газет; ряд официальных зданий украсят германскими и советскими государственными флагами; советский министр и сопровождающие его лица будут торжественно встречены на вокзале и размещены во дворце «Бельвью».