Николай Троицкий - 1812. Великий год России [Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года]

Наконец еще один мотив осторожности Кутузова был подмечен А.П. Ермоловым: «Кутузов полагал, что французские войска, в случае совершенного отрезания им пути отступления, возбуждаемые отчаянием, могли дорого продать успех, который, по мнению старого фельдмаршала, и без всяких усилий с нашей стороны не подлежит сомнению» [1127] РГАДА. Ф. 1406, оп. 1, д. 234, л. 12. . Эту мысль Ермолова художественно отразил Вальтер Скотт: «Поведение Кутузова по отношению к Наполеону и его армии можно сравнить с действиями гренландских китобоев, которые, вонзив в кита гарпун и видя, что рана смертельна, стараются не приближаться к гигантскому животному, пока оно борется со смертью, так как в этот момент оно чрезвычайно опасно» [1128] Скотт В. Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. М., 1995. Т. 2. Кн. 3–4. С. 162. .

С Ермоловым здесь можно было бы согласиться, если бы он вместо «без всяких» сказал «без лишних усилий». Но Ермолов отчасти тоже разделял чрезвычайно распространившуюся сначала в окружении самого Кутузова, а потом и в литературе, вплоть до советской, версию о том, что фельдмаршал строил «золотой мост» Наполеону для отступления, т. е. будто бы он намеренно не мешал врагу уйти из России. Так полагали, например, Н.Н. Раевский и К.В. Нессельроде, А.А. Щербинин и В.И. Левенштерн (26. Т. 21. С. 228) [1129] Архив Раевских. Т. 1. С. 170–171; Нессельроде К.В. Воспоминания // Русский архив. 1905. № 8. С. 522; Левенштерн В.И. Записки // Русская старина. 1901. № 2. С. 373. , не считая тех (вроде Л.Л. Беннигсена и Р. Вильсона) [1130] Wilson R. Narrative of Events during the Invasion of Russia by Napoleon Bonaparte… L., 1860. P. 234, 273. , кто вообще был настроен против стратегии и самой личности Кутузова.

Концепцию «золотого моста» поддерживал даже Е.В. Тарле (32. Т. 7. С. 676), но затем советские историки надолго от нее отказались. Лишь в последнее время А.М. Рязанов и особенно С.В. Шведов вновь подхватили эту концепцию, причем в одобрительном для Кутузова смысле: «Кутузов оказался прав в том, что «синица в руках лучше, чем журавль в небе». Стратегия «золотого моста» в конечном счете себя оправдала» [1131] Шведов C.B. О стратегии «золотого места» М.И. Кутузова // События Отечественной войны 1812 г. на территории Калужской губ. Малоярославец, 1995. С. 52–53. См. также: Рязанов А.М. М.И. Кутузов в сражении под Красным в ноябре 1812 г. // М.И. Кутузов и русская армия на II этапе Отечественной войны 1812 г. Малоярославец, 1995. С. 62, 64. Кстати, А.М. Рязанов «похоронил» под Красным кузена Наполеона Ф.-А. Орнано (С. 60), на самом деле дожившего до 1863 г., а генерала А. Жюно «произвел» в маршалы (С. 62), каковым тот никогда не был. . Аргументы Шведова, на первый взгляд, убедительны, но кричаще противоречат заявлениям, которые Кутузов настойчиво повторял и в рапортах Царю, и в приказах своим генералам: «Одна и главнейшая цель всех наших действий есть истребление врага до последней черты возможности» (20. Ч. 2. С. 392, а также 306, 385, 429, 555). Конечно, Михаил Илларионович никогда не был образцом искренности, но выставлять его таким воинствующим лицемером, который постоянно декларировал одно, а делал всякий раз другое (даже во вред собственной репутации), все же нет оснований. Собственно, ведь авангарды русской армии, казаки, партизаны по указаниям Кутузова истребляли врага весьма успешно.

Правда, сам Кутузов после Малоярославца в решающие моменты (под Вязьмой, у Красного, на Березине) оказывался не у дел с главными силами армии [1132] Под Красным он держал при себе пять пехотных корпусов (3-й, 4-й, 5-й, 6-й, 8-й), один (4-й) кавалерийский и две кирасирские дивизии ( 20. Ч. 2. С. 284). . Тем самым он давал много поводов для обвинений его в нерешительности, вялости, медлительности. Французский историк (и участник похода в Россию 1812 г.) Жорж Шамбре прямо заявил, что под Красным французы спаслись благодаря именно медлительности Кутузова (39. Т. 2. С. 433, 438).

Русский фельдмаршал действительно медлил, но скорее от избытка осмотрительности, чем от недостатка решимости, — «шел прямо к цели по-своему, не торопясь достигнуть ее, но и не теряя ее из виду» ( 3 . Т. 3. С. 83). И под Вязьмой, и у Красного он, хотя и оставался в стороне от эпицентра боев, контролировал общую ситуацию и был готов ввести в дело главные силы, если бы Наполеон сделал то же самое. Кутузов потому и справлялся о местонахождении Наполеона, что хотел узнать и по возможности обезвредить его маневры, а вовсе не из страха перед своим «гениальным противником». Конечно, он понимал, что мог добиться большего и под Вязьмой, и под Красным, но, видимо, понимал и другое: нельзя в борьбе с таким противником, как Наполеон, каждый раз выигрывать максимум возможного.

От самого Тарутина и до Немана Кутузов, по существу, варьировал одну и ту же тактику «мудрого деятельного бездействия », которая так удалась ему в Тарутинском лагере. Он исключал любой риск, не форсировал боевых действий, но, полагаю, и не строил Наполеону «золотых мостов», а преследовал его с надеждой «истребить врага » посредством неустанных ударов по его «хвосту» и при случае окружения отдельных частей, если не всей неприятельской армии (разумеется, учитывалось здесь и воздействие на врага стихийных факторов — пространств, бездорожья, голода, холода). Под Вязьмой и Красным Кутузов не сумел это сделать. Но впереди была еще Березина.

Общим же ходом дел фельдмаршал после Малоярославца мог быть доволен: лучшая армия мира поспешно отступала перед ним, а начиная от Смоленска фактически бежала вон из России; победоносный конец войны с каждым днем приближался, и ему, в глазах его недоброжелателей — дряхлому и ленивому, было, как он признавался в письме к жене от 26 ноября, «сладко гнать пред собою первого в мире полководца» (20. Ч. 2. С. 385) [1133] Ранее (1 ноября) Кутузов в письмах жене и дочери, Елизавете Михайловне, повторял: «Я мог бы гордиться тем, что я первый генерал, перед которым надменный Наполеон бежит» ( 20. Ч. 2. С. 178; Русская старина. 1874. № 6. С. 370). .

Из Смоленска Наполеон увел около 50 тыс. бойцов (39. Т. 2. С. 435) и почти столько же «безоружных, слабосильных, негодных к бою людей, только затруднявших движения Наполеона» (32. Т. 7. С. 706). После Красного у него осталось едва ли больше 35 тыс. боеспособных солдат, за которыми тащились оставшиеся неподсчитанными десятки тысяч безоружных и больных (Там же.). Вся эта масса людей растянулась на полтора суточных перехода по Смоленской дороге. После Смоленска дорога представляла собой, как и прежде, разоренную, выжженную дотла, а теперь и промерзшую, занесенную снегом пустыню. Свернуть с нее французам было некуда — всюду их ждала смерть от казаков, партизан, крестьян. С каждым переходом росли потери и лишения французов, таяла и разлагалась вся их армия. Вице-король Италии Е. Богарне писал начальнику Главного штаба маршалу Л.-А. Бертье о войсках своего корпуса: «Дух в солдатах от сильного изнеможения так упал, что я считаю их теперь весьма малоспособными к понесению каких-либо трудов» [1134] РГИА. Ф. 673, оп. I, д. 86, л. 64 (письмо от 8 ноября 1812 г., перехваченное и переведенное русскими). .