Федор Кони - История Фридриха Великого

Из сподвижников его славы оставался еще дряхлый Цитен. Но с ним он не был связан интеллектуальными узами души. Он любил и уважал в старце простого, честного и благородного человека, заслуженного героя, но не делился с ним тайными побуждениями своего сердца, результатом своих нравственных размышлений. Это был булатный меч, закаленный в горниле опыта, преданности и правоты. Король мог надеяться на его неизменную крепость и верность -- и только. Фридрих не раз доказывал Цитену, как глубоко уважает и ценит его заслуги. Однажды, за королевским обедом, утомленный старик заснул. Генералы, сидевшие возле Цитена, хотели разбудить его.

-- Тс! -- сказал им Фридрих вполголоса. -- Не троньте старика! Пусть спит, он довольно долго за нас бодрствовал.

Во время карнавала, когда в Потсдам обыкновенно съезжались все генералы, раз утром и Цитен явился во дворец. Король вышел объявить пароль. Увидев старика, Фридрих бросился к нему:

-- Ба! И мой старый Цитен здесь! Очень рад, но зачем ты трудишься взбираться по моей крутой лестнице, я бы сам навестил тебя, верный друг! Ну, каково здоровье?

-- Слава Богу! -- отвечал Цитен. -- Ем и пью хорошо, только чувствую, что силы исчезают.

-- Стул! -- закричал Фридрих.

Адъютант подал кресло. {478}

-- Садись! -- продолжал король. -- Тебе трудно стоять.

Цитен отговаривался.

-- Садись, садись, старый отец! Иначе я уйду, я не желаю быть тебе в тягость.

Цитен сел, и король, стоя перед ним, расспрашивал его о малейших подробностях его жизни, здоровья, обстоятельств, занятий. Наконец, он его отпустил, обнимая и приговаривая:

-- Пожалуйста, береги здоровье! Чтобы я еще долго и часто имел удовольствие тебя видеть!

Одна письменная беседа с отсутствующими друзьями утешала еще Фридриха, особенно переписка с д'Аламбером, который жил его пособиями и пенсионом. И ему хотел Фридрих воздвигнуть памятник в своем саду.

"Много есть героев, которые выигрывали битвы, -- писал к нему король по этому случаю, -- многие завоевали целые царства, но людей, которые написали такое превосходное творение, как ваше {479} предисловие к Энциклопедии, очень мало. Вы достойны памятника наравне с величайшими героями".

Но французский ученый отклонил от себя эту почесть.

"Государь! -- писал он в ответ. -- Я желаю только одного памятника -- могильного камня с надписью: "Великий король дарил его милостью и осыпал благодеяниями".

В семействе своем Фридрих также не находил утешения. С супругой он давно жил порознь. Она проводила набожную жизнь вдали от светского шума, в тишине Нидер-Шенгаузенского дворца. Оттуда сыпала она благотворения на народ, воссылала молитвы к Богу о счастье короля, своего супруга, занималась рукоделиями для украшения церквей и переводом на французский язык немецких книг духовного содержания. Редко являлась она в Берлин и то только в необходимых, официальных случаях: во время общих смотров войска, торжеств по случаю мира, семейных событий и т. п. Тогда она становилась средоточием двора. Фридрих сам подавал пример глубокого уважения и почтительности к королеве. Во время смотров она объезжала ряды войска в золотой коляске, с великолепной упряжью. По бокам ее сопровождали король и кронпринц верхом, весь штаб, иностранные посланники и министры следовали за ними. Войско отдавало ей почести и приветствовало громкими "vivat!" Каждое утро король посылал осведомляться о ее здоровье и пожелать ей доброго дня. Все члены семейства обязаны были сперва явиться к ней, а потом к королю, первый вопрос которого всегда был: "Приветствовали ли вы сегодня ее величество?" Не исполнивший этой обязанности получал строгий выговор, часто наказывался арестом. Иногда король просил у королевы позволения откушать вместе с нею. Они сходились молча, почтительно раскланивались друг с другом, садились за стол и с такой же церемонией после обеда расходились.

Таким образом была ими отпразднована и золотая свадьба, в 1783 году.

Сан-Суси королева никогда не видала: король не приглашал ее в свое уединение, а она была слишком горда, чтобы назваться к нему в гости. Но король часто с ней переписывался в стихах и прозе. Письма с обеих сторон были исполнены нежности, внимания и изысканной любезности. Иногда они обменивались взаимно своими литературными трудами: король посылал ей экземпляр своих исторических сочинений, она отдаривала его экземпляром {480} своих переводов. Но сколько Фридриху не нравились труды королевы, столько же и супруга его не находила удовольствия в чтении произведений его величества. Причины взаимного охлаждения покоились в самом несходстве характеров венценосной четы. Фридрих был нрава пылкого, ума быстрого и язвительного, страсти в нем клокотали и искали сочувствия. Елизавета-Кристина была решительная противоположность всему этому. Вот ее портрет, начертанный рукой маркграфини Байрейтской:

"Она высока ростом, но дурно сложена и дурно держится. Белизна ее ослепительна, зато румянец слишком яркий; глаза ее бледно-голубые, без всякого выражения и не обещают особенного ума. Рот ее мал; черты миловидны, хотя неправильны; все лицо ее так невинно-простодушно, что можно подумать с первого взгляда, что головка ее принадлежит двенадцатилетнему ребенку. Белокурые ее волосы вьются от природы, но вся красота ее обезображивается нескладными, почернелыми зубами. Движения ее неловки, разговор вял, она затрудняется в выражениях и часто употребляет обороты, по которым надо угадывать, что она хочет сказать".

Несмотря на такое явное противоречие наклонностей и характеров, несмотря на насильственный союз, к которому Фридриха принудили против его воли, он в первые годы супружества, по-видимому, примирился со своей участью, и между молодыми супругами господствовало единодушие и согласие. Бесплодность Елизаветы-Кристины, кажется, была главной причиной, которая отдалила от нее супруга. По восшествии на престол он тотчас объявил наследником своего брата и с тех пор жил порознь с королевой. В старости их характеры приняли еще более определенное выражение, и тогда сближение сделалось решительно невозможным. Но Фридрих уважал ее до конца жизни и даже в духовной завещал это уважение своему преемнику.

С братом своим и наследным принцем Фридрих также не совсем ладил. Многие случаи породили взаимные неудовольствия. Строгость и взыскательность короля были главными к тому причинами. Несмотря на эти отношения, Фридрих сердечно обрадовался, когда в 1770 году у наследника родился сын. Он сам был его восприемником и после часто нянчил малютку на руках.

"Я предчувствую, что этот младенец со славой будет царствовать над пруссаками". {481}