Федор Кони - История Фридриха Великого

Наконец, ему объявили, что он может надеяться на прощение и милость короля, если откажется от наследия престола. С чувством внутреннего достоинства и гордостью отверг он это недостойное благородного человека предложение.

Таким образом, следствие осталось бесплодным. Король хотел даже предать Катте пытке, но против этого восстали его родственники, которые занимали значительные государственные места. Итак, против принца и Катте оставалось одно обвинение -- их преступный побег. Этого было достаточно, чтобы подвергнуть их наказанию по всей строгости закона. Король назначил военный суд над принцем и над Катте.

25-го октября суд собрался в Копинге, а 1-го ноября возвратился в Берлин. Ему предоставлено было судить принца и его сообщника как военных дезертиров. Суд решил, что принц крови и законный наследник престола не подлежит суду за такое преступление, наравне с простыми членами войска, и потому он предоставляет осуждение его приговору небесному, который дает право правящим. Катте военный суд присудил к лишению чинов и крепостному заключению на несколько лет.

Король был чрезвычайно недоволен этими приговорами. Он объявил Катте оскорбителем королевского величия, потому что тот участвовал в тайных умыслах наследника престола и сносился с враждебными дворами. За такие преступления он заслужил пытку {64} и виселицу, но король, милостью Божьей, снисходя к просьбам и заслугам его родственников и, в особенности, к полезной службе его деда, генерал-фельдмаршала графа Вартенслебена, по великой доброте души своей, обращает гнев в милость, смягчает казнь и приговаривает Катте к отсечению головы на плахе.

Ничто не могло отклонить короля от этого приговора; ни убеждения, ни просьбы Вартенслебена и всех его любимцев.

-- Нет! -- отвечал он решительно. -- Скажите Катте, что мне его жаль, но что делать! Мое правило такое: лучше пусть гибнет виновный, чем правосудие.

Катте прочли приговор. Он спокойно выслушал его с геройской твердостью.

Как прежде был легкомыслен двадцатитрехлетний юноша, так благороден и мужественен был он в последние дни, назначенные для приготовления к казни. Горесть, причиненная его легкомыслием семейству, глубоко запала ему в душу. Прощальные письма его к родным были исполнены сильного чувства и чистосердечного раскаяния.

Четвертого ноября Катте, по приказанию короля, отвезли в Кюстрин, где назначено было исполнение смертного приговора. Король хотел этим потрясти душу своего сына. Шестого ноября была назначена казнь. Принца принудили смотреть на нее из окна. {65} Когда под его окнами повели Катте, в сопровождении двух священников, между военным эскортом, сердце принца не вытерпело, слезы брызнули из глаз и он воскликнул:

-- Друг Катте! Прости меня!

Катте взглянул на него с восторженным лицом.

-- Будьте счастливы принц -- народ ваш будет счастлив. Я рад, что умираю за друга и будущую славу Пруссии!

Кортеж продолжал шествие. На площади Катте принял христианское напутствие духовника и бодро положил свою голову на плаху... {66}

Но принц не вынес этой сцены, казалось, вены его сердца порвались в эту минуту: он без чувств упал на пол.

Меч, который обагрился кровью друга, еще носился над головой самого принца. Угрозы и гнев короля заставили его содрогнуться перед ожидавшей его участью.

Но его заключение наделало много шуму не только в Пруссии, но и при всех европейских дворах. Король принужден был послать в кабинеты германского союза и в другие государства циркулярное объявление о причинах заключения принца с обещанием подробного отчета о действиях следственной комиссии и о приговоре суда. Тут отовсюду появились посольства с заступничеством за принца. С особенной настойчивостью требовал помилования и освобождения Фридриха австрийский двор. Разрыв Пруссии с Англией был явен; австрийская партия торжествовала, но для прочности ее союза ей необходима была дружба и будущего короля Пруссии. Вот почему она теперь приняла так ревностно сторону принца. Не менее участия проявили в судьбе Фридриха лучшие генералы войска. Но на всех совещаниях король выдерживал свой характер: он был непреклонен и хотел судить сына смертным судом.

Тогда военный совет объявил ему решительно, что принц Бранденбургского курфюрстского дома может быть судим и осужден только императором и сеймом. На это король ответил, что ни император, ни весь Германский союз не могут лишить его права, {67} по доброму его усмотрению и закону, осудить в своей земле преступление прусского наследника.

Этот ответ поразил весь совет. Полковник Буденброк, пламенный и честный старик, поседевший в битвах, вскочил со своего места, разорвал свой мундир, обнажил грудь, испещренную ранами, и вскричал: "Король! Пролейте кровь отсюда, но священной крови принца вам не видать, пока еще язык мой не прильнул к гортани!"

Голос совета казался королю голосом народа и сильно поколебал его волю. Остальное довершил благородный старец пастор Мюллер, который напутствовал перед смертью Катте. Он вызвался быть собеседником принца, который теперь более, чем когда-нибудь нуждался в духовной пище, и направить его душу на путь истинный. Король согласился и даже позволил Мюллеру поселиться в смежной комнате с принцем.

Умный священник сумел укоренить во Фридрихе, преданном вере в фатализм, мысль, что гнев короля и смерть его друга были не простым предназначением рока, но непременным следствием его проступка. Возбудив в душе его раскаяние, он тут же поспешил уврачевать ее надеждой на благость небесную и верой в промысел Божий,

Принц как бы переродился. Молитвы, совершаемые им вместе с почтенным старцем, проливали новый свет на его разум и утоляющий бальзам -- на раны сердца.

"Но если бы даже Бог, в великой милости своей, простил мое преступление, могу ли я надеяться такого же помилования от человека, от отца и короля моего, так жестоко мной оскорбленного?" {68}

Духовник питал его надеждой и, тайно трогая самые важные струны природы, мирил отца с сыном. Он доносил обо всем королю, и гнев последнего постепенно потухал под слезами принца.