Федор Кони - История Фридриха Великого

Наконец, от короля пришло приказание освободить принца. Ему позволено было жить вне крепостных стен и даже занять место советника кюстринской коллегии. Но прежде вступления его в новую должность прибыла комиссия из Берлина, перед которой Фридрих обязан был дать присягу в том, что впредь не отступит от воли и приказаний своего отца и короля и будет исполнять возложенные на него обязанности с усердием и покорностью, приличными верноподданному и сыну.

Принц принял присягу. Ему возвратили шпагу и орден. Потом он причастился Святых Тайн и вступил в новое свое звание. Вместо мундира он носил серый кафтан, по краям вышитый золотом. Он написал к отцу письмо, в котором униженно умолял его о прощении и забвении прошедшего. Когда же пастор Мюллер возвращался в Берлин, он поручил ему испросить у короля, как милости, дозволения носить военную шпагу с темляком.

Король пришел в восторг, когда услышал о просьбе сына.

"Так Фриц мой солдат в душе!" -- воскликнул он, и это восклицание было первым решительным шагом к примирению.

{69}

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Примирение

Австрийская партия из самого примирения короля с сыном сумела извлечь пользу. Она приписывала милость короля ходатайству австрийского императора. Посланник Секендорф даже успел довести короля до того, что он в ответе императору, на его письмо, прямо объявлял, что принц Фридрих обязан своим прощением только просьбе его императорского величества. Даже самого Фридриха заставили написать благодарственное письмо к императору, за его милостивое ходатайство.

Но в общем извещении другим дворам король писал просто, что он, по своей королевской милости и отеческому чувству, освободил и простил наследника престола.

На народ освобождение принца произвело самое приятное впечатление. Боязнь за него, во время опалы, была так сильна, что теперь любовь народная к нему почти не знала границ.

Принцу отвели особенный дом в Кюстрине, к нему назначили небольшой штат, и на издержки его стали отпускать, незначительную сумму, которой он должен был очень экономно распоряжаться. Кроме того, ежемесячно он обязан был отсылать королю отчет о своих издержках. Вслед за тем, по определению короля, он был {70} назначен членом военно-судного совета Неймаркского округа, но в определениях совета он не имел права подавать голоса. Члены совета приняли его с искренним изъявлением своей радости и с поздравлениями.

К нему были приставлены опытные люди, которые знакомили его с финансовой системой и внутренними учреждениями государства. В свободные часы от службы он брал практические уроки в сельском хозяйстве и удельном управлении.

Впрочем, положение его было, по-прежнему, не самое завидное: он не смел выезжать из города, чтение книг, в особенности французских, а равно и занятие музыкой были ему запрещены строжайше.

Президент Мюнхов всеми мерами старался доставить Фридриху развлечение, он сумел соединить в своем доме все лучшее общество Кюстрина, всех талантливых людей, всех увлекательнейших женщин. В кругу такого общества Фридрих незаметно приобрел прежнюю веселость и непринужденность характера.

Между дамами особенно отличалась умом и любезностью молодая вдова, Мантейфель, урожденная Мюнхов. Она сумела заслужить дружбу и доверенность принца в такой степени, что разлука с ней казалась ему ужасной. Когда, к концу года, она вздумала было {71} отправиться в свои поместья, Фридрих послал ей приказ, написанный в шутливом тоне, в котором он называл ее дезертиркой и объявлял, что за такое преступление она может ожидать в наказание полное его неудовольствие.

Королевский запрет читать книги друзья Фридриха, как мы видели, сумели уже смягчить в самой его темнице. Здесь на запрещение обращали еще меньше внимания. Фридрих безбоязненно занимался своим любимым инструментом, флейтой. Он даже пригласил к себе в товарищи гобоиста Фредерсдорфа, который мастерски играл на флейте. Впоследствии Фредерсдорф получил значительное место при дворе и остался другом Фридриха до самой его смерти.

Фридрих надеялся, что слепая и безропотная покорность воле короля расположит к нему, наконец, сердце отца. Но король все еще недоверчиво смотрел на сына; покорность его он почитал притворством, а явные знаки преданности -- скрытой ненавистью.

Прошел год, а положение принца не облегчалось, круг его деятельности не расширялся. Он глубоко проник в науки, которыми занимался, приводил даже в изумление своих наставников свежестью своего взгляда и быстротой соображения, но ему не давали случая употребить с пользой свои сведения. Тоска и отчаяние снова овладели его сердцем. Он начал отыскивать выход из трудного своего положения.

Полагая, что главная причина королевского недоверия к нему основана на предположенном браке его с английской принцессой, он высказал генералу Грумбкову, что решительно оставил прежнюю мысль и теперь охотнее согласился бы жениться на старшей дочери императора, чего желал и сам король. Он набросал план, как привести это намерение в исполнение. По этому плану он решился даже отказаться от прусского престола, в пользу младшего своего брата, потому что в австрийском доме не было мужских наследников, и престол императорский должен был перейти старшей дочери императора, т. е. его жене. Грумбков ясными доводами опроверг план Фридриха и убедительно доказал ему всю несбыточность его предложений.

Однако, действуя в пользу австрийской партии, Грумбков решился, во что бы то ни стало, примирить отца с сыном. В мае Фридрих получил первый знак отцовской милости. Король прислал ему несколько книг духовного содержания и увещательное письмо. После многих убеждений и просьб он, наконец, решился {72} лично увидеться с сыном. В августе 1731 года король объезжал некоторые провинции Пруссии и мимоездом завернул в Кюстрин. Он остановился в губернаторском доме и приказал позвать к себе принца.

Наружность принца во время его страданий до того изменилась, что бледность и худощавость лица его возбудили в короле сострадание. При виде его король встал. Фридрих бросился к ногам отца. Рыдания не дали ему произнести слова. Король его милостиво поднял.