Владимир Воронов - Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи

В том же 1948 году генерал Свобода открыто вступил в коммунистическую партию, тогда же началось и «освежение кадров»: тотальная зачистка офицерского и генеральского корпуса чехословацкой армии от всех «неблагонадежных» и подозрительных. Из армии сразу же выкинули около 2300 офицеров, затем начались так называемые акции «Д»: аресты всех офицеров, уволенных из армии в соответствии с так называемым законом № 321 по охране республики. С последующими средневековыми пытками, казнями и заключением в тюрьмы и лагеря. Одних лишь «исправительных» концлагерей тогда в Чехословакии открыли около двух тысяч. Тот же 1937-й, разве лишь с чехословацкой спецификой. Но рецепты абсолютно те же, как и методы, плюс советские чекисты-советники с их «братской помощью». Начали сразу весьма круто, но пока с тех военных, кто ранее служил в армии, подчинявшейся во время войны эмигрантскому правительству в Лондоне. В феврале 1948 года из армии был уволен весьма влиятельный генерал Гелиодор Пика, заместитель начальника Генерального штаба. Именно через него советские разведслужбы в свое время — на рубеже 1939/1940 годов — установили тайные контакты с чехословацким правительством в изгнании, хотя для всех советско-германские отношения выглядели тогда почти как союзнические. Именно генерал Пика возглавлял группу чехословацких разведчиков, по приглашению Кремля тайно посетивших СССР еще в апреле 1941 года. Генерал Пика затем и возглавил официальную военную миссию в СССР, осуществлял через нее связь своего правительства с Москвой, отвечал за координацию усилий чехословацких разведслужб с советскими, вытащил из советских лагерей тысячи чехословацких граждан, попутно собрав огромную информацию о системе ГУЛАГа. В общем, «он слишком много знал», и в начале мая 1948 года его арестовали, обвинив сразу во всем: в государственной измене, работе на английскую разведку, диверсионной деятельности против чехословацкой армии в СССР во время войны, нанесении ущерба интересам СССР. Летом 1948 года некий советский дипломат Михаил Хазанов, встретившись с руководством чехословацких спецслужб, заявил, что «вопрос с уголовным делом против генерала Пики должен быть решен безотлагательно. Пика ни в коем случае не должен оказаться на свободе и на Западе». Далее все по известному и типичному советскому сценарию: показательный процесс, смертный приговор. Генерала повесили во дворе Пльзеньской тюрьмы на рассвете 21 июня 1949 года. Бедржих Райцин, повышенный уже до звания бригадного генерала, предельно откровенно сказал своим подчиненным, что физической ликвидации генерала потребовали «советские органы», поскольку тот «слишком много знал о работе советской разведки». Это к вопросу о том, какая атмосфера воцарилась после февраля 1948 года в Чехословакии. Спасая свои жизни, из страны начинают массово бежать офицеры и генералы, да и не только они. В январе 1949 года сотрудница чехословацкого МВД информировала своих советских «коллег», что «сейчас есть дни, когда из Чехословакии… убегают за границу 20–30 человек». Осенью того же года чехословацкие чекисты с грустью информировали советских «дипломатов», что «продолжается бегство из Чехословакии реакционных элементов за границу», лишь в августе 1949 года «бежало через чехословацко-австрийскую границу 107 человек, в сентябре около 100» и, что обидно, «больше всего бежало за границу рабочих, в основном молодежи». Поэтому и планируется на всей границе «сделать проволочные заграждения и отдельные участки заминировать», что и будет «наиболее эффективным препятствием к бегству за границу чехословацких реакционных элементов».

Но вернемся к нашим героям. После февраля 1948 года Буршик вновь понижен в должности до командира батальона, а 11 ноября 1949 года за ним пришли. Из его ареста учинили целый спектакль. Утром того дня в его квартире раздался звонок, и знакомый штаб-капитан, правда, почему-то в штатском, вручил телеграмму с приказом: штаб-капитану Буршику надлежит срочно прибыть в Прагу, в Министерство народной обороны. «Штаб-капитан был сама любезность: „Вы можете воспользоваться моими услугами. У меня в наличии служебный автомобиль …я также имею приказ вас отвезти…“». От Остравы ехать практически через всю страну, по пути сделали остановку в Границе-на-Мораве, пообедали, запили обед отборным пльзеньским пивом. Офицер в штатском не отходил ни на шаг, что насторожило Буршика, когда же тот еще и сопроводил его до писсуара, «мое подозрение стало стопроцентным». Добрались до Праги уже к вечеру, и офицер предложил Буршику переночевать в меблированных комнатах, чтобы явиться в министерство уже с утра. Но вместо комнат въехали в большие железные ворота, немедленно затворившиеся за ними. Сопровождавший Буршика офицер тут же выскочил, левой рукой выхватил из кармана ордер на арест, а правой — пистолет, наставив его на Буршика. Машину окружили офицеры и подофицеры (унтер-офицеры) военной контрразведки, нацелив на Героя Советского Союза пистолеты и автоматы. Все, что успел Буршик, так это лишь выкрикнуть: «Вы хуже, чем гестаповские паразиты!» Сорвали мундир, Золотую Звезду Героя и советские ордена — их Буршик носил постоянно вместе с планками чехословацких наград. Раздели догола, обыскали, посадили в промороженную камеру… Так как нигде официально о его аресте не сообщалось, то в книжных лавочках тогда же продолжали продавать фотографии героя, а в центре Праги, на одной из самых оживленных улиц — Водичковой — еще долго висел огромный портрет Буршика в форме и со всеми регалиями, с текстом: «Один из тех, кто отвоевал нашу независимость!» А оркестры все так же продолжали исполнять сочиненный в его славу «Буршиков поход»…

Несколько месяцев нескончаемых допросов в печально знаменитом своими пытками «градчанском домике» Райцина — пражском аналоге Лубянки. Правда, его, в отличие от других, физически не пытали, хотя все прочие методы воздействия применяли вовсю. «Обычная банда» — так Буршик впоследствии отозвался о своих следователях. Пока сидел, родилась вторая дочка.

Обвинения предъявили стандартные: государственная измена, оказание помощи беглецам в нелегальном переходе через границу. Судили по печально известному чехам и словакам закону № 231/Sb (§ 1, раздел 2). 7 марта 1950 года вынесли приговор: 10 лет лишения свободы — с отбытием наказания в военной тюрьме, последующее лишение всех гражданских прав на четыре года. Само собой, лишили воинского звания и отобрали все награды. Только в последнем случае вышел грубый юридический прокол: суд был вправе лишить наград только чехословацких, но — никак не иностранных: то есть советских, а также имевшихся у него еще югославских и румынских! Изъятие советских наград было чистой воды актом произвола и противозаконного насилия — это был вправе сделать лишь тот, кто ими наградил, то есть Президиум Верховного Совета СССР. Хотя отобранные у Буршика советские награды — Золотую Звезду, ордена Ленина, Суворова III степени, Красной Звезды и медали — чехословацкие чекисты отослали в Москву, но советские чекисты так и не удосужились озаботиться юридическим оформлением решения о лишении этих наград. Хотя «работали» с Буршиком местные гебисты, не подлежит сомнению: расправа с Героем Советского Союза санкционирована товарищами из советской госбезопасности, а то и вовсе произведена по их прямому указанию. Уж эти-то к регалиям Буршика точно пиетета не питали: если уж своих Героев Советского Союза без затей пытали и ставили к стенке, что уж говорить про «какого-то там чеха»!