Алексей Лобин - Взятие Смоленска и битва под Оршей 1514 г.

Неоднородный состав польско-литовского войска вызывал определенные сложности в управлении на поле боя. Однако в той ситуации, в которой оказалась армия короля, грамотное использование разномастных хоругвей и рот помогло в конечном итоге отразить молниеносные атаки московской конницы.

В конце августа Сигизмунд устроил на борисовских полях смотр польско-литовского войска. Получив от кн. М. Л. Глинского необходимые сведения о планах противника, дислокации и численности отрядов, король Сигизмунд решает оставить при себе некоторое количество воинов, справедливо полагая, что выделенных сил вполне хватит для разгрома «московитов». Поскольку все еще оставалась угроза прорыва к Борисову «загонов» поместной конницы, то для охраны монарха двух государств был выделен отряд численностью до 4000 воинов [141] Anno domini millesimo quingentesimo quartodecimo. P. 4–6; Epistola Pusonis, Legati Apostoloci, ad Joannem Coritium, de Victoria Regis ex Moscis // AT. T. III. № CCXLVI. P. 204. . В письме епископу Познаньскому поясняется, что «с Его Королевской Милостию и с Его Преосвященством, господином епископом Премышльским, в крепости Борисов осталось некоторое количество князей и господ, а также 16 сотен польских солдат(выделено мной. — А. Л.)» [142] Die Schlacht von dem Kunig von Poln und mit dem Moscowiter. P. 1. [1514]; Warhafftiger anfang und underricht der schiacht, so der König zu Poln… mit dem Herzogen zu Moscovia… gehab. P. 1 [1514]. .

Таким образом, к Орше выдвинулось войско общей численностью до 12 000 – 13 000 чел., сопровождаемое, по словам секретаря королевы Боны, «счастливыми предзнаменованиями победы».

Подойдя к Днепру, королевские роты (до 600 чел.) сбили с позиций сторожевые отряды русских [143] «Наши, когда узнали об количестве неприятеля (а было тех тысяча триста воинов), выбрали против них шестьсот всадников…». Epistola Pusonis, Legati Apostoloci, ad Joannem Coritium, de Victoria Regis ex Moscis // AT. T. III. № CCXLVI. P. 204. . В официальном описании сражения говорится, что «в первом сражении 28 августа Иоанн Пилецкий, староста Люблинский, рассеял 1300 всадников-московитов; первого сентября в другом отдельном сражении королевские [войска] разгромили 2000 московитов и Киселича…» [144] Anno domini millesimo quingentesimo quartodecimo. P. 4–6. .

По Децию и Стрыйковскому, 27 августа (по М. Бельскому — 28-го) на Бобре реке были атакованы несколько московских полков, а затем на Дровне рота литовская под командованием воеводы Витебского Ивана Сапеги «три полка московских поразила», после чего несколько знатных пленников было отослано королю [145] Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Żmódzka i wszystkiej Rusi. T. 2. Warszawa, 1846. P. 379; Список гр. Рачинского // ПСРЛ. Т. 17. СПб., 1907. С. 347. — Ср.: Евреиновский список // Там же. С. 403–404. . М. Бельский также пишет о захваченном в плен военачальнике «Кисиеличе» («Kisielic»). В некоторых источниках «Кисиелича» сопоставляют с воеводой Михаилом Кислым Горбатым. В шпионском донесении от 16 сентября 1514 г. перечисляется среди убитых «один из двоих полководцев, находившихся (ранее) здесь в Плескове (возможно, имеется ввиду «Ploskow», т. е. Полоцк. — А. Л.), именем Михель Кислаци» [146] GStAPK. XX НА (Hist. StA Königsberg). OBA Nr 20215 Einlage 2. . Во время второго похода на Смоленск в 1513 г. Кн. М. В. Горбатый действительно ходил на Полоцк. В великолуцкой рати кн. В. В. Шуйского, направлявшейся под Оршу, он должен бы командовать Передовым полком, но, по-видимому, остался под Смоленском. Поэтому участие его в битве под большим сомнением. Князь М. В. Горбатый до 1534 г. участвовал в военных операциях, поэтому известия польских хронистов о его пленении и данные ливонского агента представляются ошибочными. Может быть, Михайло Кислого спутали с Федором Михайловым сыном Киселевым, упомянутым в реестрах пленных [147] [1519] 05.24. Регистръ и имена всих вязънеи московских, где который, в которомъ замъку седять по Великому Кн(я)зьству Литовскому // Lietuvos Metrika=Lithuanian Metrica=ЛМ. Kn. 11 (1518–1523): Įrašų knyga 11. Vilnius, 1997. P. 87–92. . Федор Михайлов сын Киселев руководил одним из небольших сторожевых отрядов за Днепром, который шел на соединение с основными силами. Несмотря на отсутствие его имени в разрядах, это была видная для своего времени фигура. В 1506 г. именно он отступал с «боярскими людьми» к Мурому, где располагались его родовые вотчины. Видимо, он возглавлял отряд муромцев во время похода русской армии. Но он никак не мог быть «знатным воеводой», начальником над 2000 московитов, которых разбила всего одна литовская рота.

Воеводы до момента соприкосновения передовых отрядов не имели полных сведений о численности королевского войска. Именно этим и объясняется решение воевод дать сражение за Днепром. Неприятный сюрприз («приидоша на них безвестно королевы воеводы князь Костянтин Острожской и иные ляцкие и литовские воеводы со многими людми и с пушками и с пищальми») заставил отказаться от грабежа территории и сосредоточить усилия на отражении польско-литовской армии. Для этого надо было объединить рассеянные отряды, стоявшие на Друцких полях и в «разных местех». Летописные фразы «а инии в отъезде были», и «сила ненарядна была» указывают на значительный некомплект в войске. Как пишет Волынский краткий летописец, которого никак нельзя упрекнуть в сочувствии русским, воеводы «в тоже время будучим на Дрюцких полях, и вслышавши силу литовскую, оттоля отступиша за Днепр реку великую» [148] Волынский краткий летописец // ПСРЛ. T. 35. C. 125. .

Не имея сведений о численности королевской армии, следуя указаниям верховного командования «стояти на Непре», воеводы решают дать бой на левом берегу реки.

Архангелогородский летописец сообщает, что переговоры противников состоялись на реке Березине: «И начаша литва льстити к москвием, глаголющее: «Разойдемся на миру». — А сама литва верх по Березине за 15 верст выше перевезошася к москвичем, и приидоша литва сторонь безвестно на москвичь» [149] Архангелогородский летописец // ПСРЛ. Т. 37. С. 101. . Секретарь королевы Боны Сфорца Станислав Рурский, опираясь на документы королевской канцелярии, писал о переговорах на Днепре: «военачальники обеих сторон на берегу решили вести переговоры… И королевскими был дан ответ, они же, в жажде покарать варварскую надменность, оставили на этом берегу у входа на брод некоторое количество легковооруженных воинов, которые гарцевали и давали московитам рассмотреть, создавая у них впечатление [присутствия войска], тогда как войско короля не оставалось на месте, а в другом месте делало мост из челнов и бревен, переправляло на другой берег Борисфена бомбарды, военные машины и пехоту» [150] Anno domini millesimeo quingentesimo quartodecimo. P. 4–6. .