Мари-Пьер Рэй - 1814. Царь в Париже

Осталось огромное множество свидетельств о глубоком очаровании Парижем, которое испытывали молодые русские офицеры во время своего пребывания во французской столице. Это очарование было прежде всего культурным: подобно самому Александру I, многие русские воспользовались восемью неделями в Париже для посещения музеев, театров, библиотек и парков. Их рассказы полны хвалебными отзывами о богатствах Лувра, об очаровании Тюильри, о величии собора Парижской Богоматери и внушительном Пантеоне; некоторые, как Александр Краснокутский, отправились в паломничество на могилы Руссо и Вольтера {492} 492 Там же. См. главу, которую он посвящает «французскому Пантеону или новой базилике святой Женевьевы». Название главы — по-французски, а основной текст на русском. . Неугомонные молодые офицеры проводили вечера в Опере или в театре. В письме к другу Павлу Киселеву князь Сергей Волконский хвастался: «Я нахожусь в Париже десять дней, я уже много нагулялся по улицам, я был в некоторых салонах, я оказал честь по очереди всем спектаклям» {493} 493 Письма С.Г. Волконского к П.Д. Киселеву. 1814–1815 гг. // Каторга и ссылка. 1933. № 2. С. 93–121. Письмо первое. . Борис Икскюль тоже рассказывал, что ритм его парижской жизни был совершенно безумным:

«Я посетил музей Наполеона, Пантеон, Лувр, которые заставили меня наблюдать и думать. Лишь здесь я почувствовал очарование, существующее в культуре изящных искусств, а также силу и могущество этого гения [131] Речь о Наполеоне. Курсив наш. , который все это создал и собрал воедино. Хотя я с уважением пришел к памятникам, хранящим в себе прах великих людей Франции, я должен был вместе с этим сказать себе, что здесь было много суеты и иллюзий. Вообще в этом Париже столько всего стоит посмотреть, что не очень понятно, откуда и с чего начинать день» {494} 494 Uxkull В. Amours parisiennes et campagnes en Russie. Op. cit. P. 125. .

Но культурными открытиями все не ограничилось. Некоторые молодые офицеры впитали в себя и политические идеи.

В 1813 году, во время пребывания в Германии, им открылись либеральные идеи и дух тайных обществ. Теперь, годом позже, Париж закрепил в них стремление к свободе. Большинство из них жили в дворянских или буржуазных семьях, участвовали в парижской светской жизни, посещали масонские ложи, библиотеки, читальные залы; молодые офицеры ходили в самые модные салоны столицы — от легитимистских кружков бульвара Сен-Жермен до либеральных обществ. И отнюдь не случаен тот факт, что в числе основателей различных тайных обществ, которые появятся в России и Польше в 1815–1816 годы, были молодые люди, проникшиеся в ходе пребывания в Париже в 1814 году либеральными или демократическими идеями. Самые радикальные из этих обществ организуют заговор декабря 1825 года, поставив под удар сами основы самодержавного государства. А ведь некоторые из членов тайных обществ были очень близки к власти. Примером может служить Михаил Орлов, который в 1814 году принимал сдачу Парижа, а через одиннадцать лет — участник декабристского движения.

Один из тех, кого особенно преобразило пребывание в Париже, — Николай Тургенев [132] Он не участвовал в заговоре непосредственно, но был заочно осужден на пожизненную каторгу. , воспользовавшийся восемью неделями во французской столице, чтобы войти в контакт с «графиней де Лаваль, урожденной Александрой Козицкой, герцогиней Курляндской, мадам де Сталь, у которой он встретил Шатобриана и Бенжамена Констана, графа Блака, г-на де Дюра, герцогиню Рагузскую, герцогиню де Сен-Лё» {495} 495 Montclos В., de. Les Russes à Paris au XIX e siècle. Op. cit. P. 14. . Никита Муравьев, один из главных декабристских мыслителей [133] Первоначально он был приговорен к двадцати годам заключения, но впоследствии этот срок был снижен до пятнадцати, а затем и до десяти лет лишения свободы. , жил у Коленкура, где он познакомился с Бенжаменом Констаном, аббатом Грегуаром и Сийесом, «чьи труды станут для него незаменимым текстом для обучения демократии» {496} 496 Montclos В., de. Les Russes à Paris au XIX e siècle. Op. cit. P. 17. . На допросе по делу о заговоре декабристов князь Сергей Волконский тоже подчеркнет решающее значение своего пребывания в Европе, особенно в Париже:

«Полагаю, что до 1813 года не изменял тем правилам, которые получил в родительских наставлениях, и в домашнем и публичном воспитании, и по собственному о себе понятию. Считаю, что с 1813 года первоначально заимствовался вольнодумческими и либеральными мыслями, находясь с войсками по разным местам Германии, и по сношениям моим с разными частными лицами тех мест, где находился. Более же всего получил наклонность к таковому образу мыслей во время моего пребывания в конце 1814 и в начале 1815 года в Париже и Лондоне, как господствующее тогда мнение» {497} 497 Отрывок из досье князя Сергея Григорьевича Волконского // Восстание декабристов. T. X. 1953. С. 108. Цит. в диссертации Жюли Грандей, опубликованной в 2011 году под названием: Grandhaye J. Les Décembristes. Op. cit. R 462. .

Кондратий Рылеев, который будет повешен в июле 1826 года за участие в заговоре, сделает еще более откровенное заявление перед комиссией по расследованию: «Свободомыслием первоначально заразился я во время походов во Францию в 1814–1815 годах» {498} 498 Montclos B., de. Les Russes à Paris au XIX e siècle. Op. cit. P. 17. . Как мы видим, эти восемь недель оказали огромное воздействие на часть российской элиты.

Пребывание в Париже, сыгравшее столь важную роль в их жизни, пролетело очень быстро, и, по признанию большинства молодых русских офицеров, оставивших записки и мемуары, расставание с этим городом было для них мучительным. Покинуть Париж пришлось в самом начале июня. Кто-то успел завязать дружбу, кто-то — любовные отношения, что сделало прощание с французской столицей еще более печальным, о чем свидетельствует 20-летний Николай Лорер, тоже будущий декабрист:

«“Итак, Вы покидаете нас” — сказала старая графиня, прервав молчание. (…) Мы долго сидели на балконе; ночь была прекрасна (…), я взял руку Сесили в мою и, полный живого внимания, внимал каждому ее слову. (…) Я слушал ее и целовал ее руку. (…) У меня было так мало опыта тогда, это, наверное, была моя первая любовь. Мы вышли; мне было так горько, что я едва мог говорить» {499} 499 Цит. по: Pavlioutchenko E. Les Fils de Voltaire en Russie. Les décembristes et la France. Moscou: Éditions du Progrès, 1988. P. 115. .

Некоторые так и не решились покинуть Францию. Многие дезертировали из армии, но точный масштаб этого феномена оценить сложно. Отдельные случаи дезертирства зафиксированы во всех полках, даже в элитных, например, кавалергардских [134] В одном из писем к жене в 1814 году граф Ростопчин рассказывал, что всего за одну ночь полк покинуло шестьдесят человек, забрав с собой оружие и багаж. , но особенно большое их число было среди рядовых и солдат линейных полков. Вероятно, речь идет о тысячах дезертиров [135] По максимальным оценкам количество дезертиров в ходе двух оккупаций (1814 и 1815–1818 годы) составило до 40 тысяч. : русских солдат, трудолюбивых и выносливых, по достоинству оценили во французских деревнях.